Филлис Джеймс - Убийство в теологическом колледже

В один из моментов затишья он включил лампу, взглянул на часы и удивился: было уже пять тридцать пять утра. Получается, он проспал – или по крайней мере продремал – больше шести часов.

Дэлглиш уже подумал, что гроза растеряла свою силу, как снова раздался гул, мгновенно выросший в ужасающий рев. В последовавшей за ним тишине ухо уловило другой звук, настолько знакомый с детства, что он тотчас узнал его: звон церковного колокола. Это был одинокий звон, чистый и мелодичный. На секунду ему показалось, что звук был лишь остатком какого-то полузабытого сна. Но затем коммандер окончательно проснулся и понял, что именно услышал. Напряг слух, но звон больше не повторился.

Дэлглиш действовал без промедления. У него давно выработалась привычка не ложиться спать, пока он аккуратно не разложит под рукой все вещи, которые могут потребоваться в случае необходимости. Он надел халат, тапочкам предпочел туфли и взял со стола фонарик, тяжелый как оружие.

Он покинул жилище в темноте и, ведомый лишь светом фонаря, тихо закрыл за собой переднюю дверь и вступил в водоворот поднятых ветром листьев, которые носились вокруг его головы подобно стае безумных птах. Ряд слабых настенных светильников вдоль северной и южной галерей лишь обрисовывал контуры стройных колонн, отбрасывая на булыжники мрачный свет. Основное здание было в темноте, свет горел только в соседнем окне номера «Амвросий», где, как он знал, спала Эмма.

Пробегая мимо, он не стал останавливаться, чтобы позвать ее, а потом почувствовал, как сердце сдавил страх. Из-под огромной южной двери в церковь пробивалась еле заметная полоска света, а значит, она была приоткрыта. Он распахнул ее – дуб застонал на петлях, – а потом затворил за собой.

На пару секунд, не больше, он застыл, прикованный к месту открывшейся его взгляду неожиданной сценой. Ничто не заслоняло от него «Страшный суд», и он увидел картину в обрамлении двух каменных столбов, настолько ярко освещенной, что даже блеклые цвета засияли невообразимой сочностью, словно обновили краски. Но шок от того, как изуродовали этот шедевр, не шел ни в какое сравнение с ужасом развернувшейся перед ним чудовищной сцены. Распластавшись ничком, словно в экстазе поклонения, перед картиной лежал архидьякон. Возле его головы с двух сторон церемонно стояли два тяжелых медных подсвечника, а лужа крови казалась более красной, чем бывает человеческая кровь. Даже две фигуры рядом выглядели ненастоящими: седовласый священник в черном распахнутом плаще, преклонив колени, практически обнимал тело, а рядом склонилась девушка, положив руку ему на плечо. На какой-то момент ему почудилось, что вокруг ее головы пляшут черные дьяволы, выпрыгнувшие из картины.

Эмма повернула голову на звук открывшейся двери, мгновенно вскочила и ринулась к нему навстречу.

– Слава богу, вы пришли.

Девушка буквально вцепилась в него. Обняв ее в ответ, он почувствовал, как она дрожит, и понял, что своим неосознанным порывом она пыталась выразить облегчение.

– Отец Мартин, – отпрянув, произнесла она. – Не могу заставить его подняться.

Ладонь левой руки отца Мартина, которой он обвил тело Крэмптона, утопала в луже крови. Дэлглиш положил фонарик, опустил руку на плечо священника и мягко произнес:

– Отец, это Адам. Пойдемте отсюда. Я здесь. Все хорошо.

Разумеется, это было не так. Утешающие слова резали слух фальшью.

Отец Мартин не шелохнулся, и его плечо, на котором лежала рука Дэлглиша, осталось неподвижным, словно скованное трупным окоченением.

– Давайте, отец, – вновь проговорил Дэлглиш, уже более настойчиво. – Сейчас нужно уйти. Вы уже ничем не поможете.

На этот раз, словно до него наконец дошло все сказанное, отец Мартин позволил, чтобы ему помогли подняться на ноги. С каким-то детским изумлением он посмотрел на свою окровавленную руку, потом обтер ее о плащ. А вот это, отметил Дэлглиш, затруднит исследование следов крови. Сочувствие к спутникам заглушали более неотложные заботы: нужно было как можно дольше сохранить место преступления нетронутым и позаботиться, чтобы способ убийства остался тайной. Если южную дверь, как обычно, закрывали на засов, убийца, должно быть, проник через ризницу и через северную дверь.

Пока Эмма поддерживала отца Мартина справа, Дэлглиш осторожно провел его к ряду стульев возле двери. Усадил обоих и обратился к Эмме:

– Ждите здесь. Я вернусь через пару минут. Запру южную дверь и пройду через ризницу. За собой закрою. Никого не впускайте. Отец, вы меня слышите? – обернулся он к отцу Мартину.

Впервые отец Мартин поднял голову, и они встретились взглядом. В глазах священника читалась такая боль и такой ужас, что Дэлглишу стало не по себе.

– Да, да. Я в порядке. Прости меня, Адам. Я совсем расклеился. Теперь я в порядке.

Он был далеко не в порядке, но, похоже, хотя бы в состоянии понять, что ему говорят.

– Я должен вас предупредить, – начал Дэлглиш. – Прошу прощения, если это прозвучит бестактно, понимаю, что сейчас не лучшее время, но это важно. Никому не говорите, что вы видели сегодня утром. Ни единой душе. Вы меня понимаете?

Они тихо прошептали согласие, а потом отец Мартин произнес более четко:

– Да, понимаем.

Дэлглиш уже собирался уходить, когда Эмма спросила:

– Он ведь уже ушел? Не прячется где-то в церкви?

– Вряд ли, но я собираюсь проверить.

Он не хотел включать дополнительный свет. Похоже, колокольный звон разбудил лишь его и Эмму. И меньше всего ему хотелось, чтобы другие люди заполонили место происшествия. Он вернулся к южной двери и задвинул огромный железный засов. С фонариком в руке быстро, но тщательно осмотрел церковь, как ради спокойствия Эммы, так и ради собственного. Дэлглиш по опыту знал, что смерть наступила не очень давно. Он открыл деревянные панели двух огороженных мест и посветил фонариком на сиденья, потом встал на колени и заглянул вниз. Определенно, тут кто-то побывал. На части сиденья была стерта пыль, а когда он прошелся фонариком под скамьей, то увидел, что кто-то стоял там на коленях.

– Все в порядке. Здесь, кроме нас, никого нет, – сказал он, вернувшись. – Отец, дверь в ризницу закрыта?

– Да, я за собой закрыл.

– Дайте ключи, пожалуйста.

Отец Мартин порылся в кармане плаща и протянул связку ключей. Руки у него тряслись, и он не сразу нашел нужные.

– Я скоро вернусь, – снова сказал Дэлглиш. – Дверь за собой закрою. Вы потерпите, пока я не вернусь?

– Мне кажется, что отцу Мартину не нужно здесь оставаться надолго, – сказала Эмма.

– Ему и не придется.

«Это вопрос нескольких минут, – подумал Дэлглиш, – нужно только сходить за Роджером Джарвудом». Какая бы сторона ни взялась за это расследование, сейчас ему нужна была помощь. Оставался к тому же протокольный вопрос. Джарвуд был офицером полиции Суффолка. И пока старший констебль не решит, кто из офицеров примет на себя это дело, временно ответственным будет Джарвуд.