Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

Пока Щепка подшивает полотенца или перевешивает шторы в домах инженеров, Элина читает ей вслух из «Оливера Твиста» Диккенса и «Эммы» Джейн Остин.

Щепка и ее служанки единодушны: это так безумно интересно, что можно забыть обо всем, даже о еде, и работать сутки напролет. А как Элина читает! Это получше любого театра!

Книги спасают бывшую учительницу. Когда она читает, то не думает о Яльмаре или о своем будущем.

Ребенок упирается внутри нее, жмет головкой на грудную клетку, так что ей приходится класть руку на ребра. Дрыгается так, что живот ходит ходуном.

Жены инженеров и другие учительницы не здороваются, когда встречают ее на улице. Но в Кируне живет молодежь, рабочий люд – они постоянно производят на свет детей. В поселке полно больших животов, и далеко не все замужем. Так что находятся другие, с кем можно поздороваться и поговорить. Можно сходить на политические митинги и на лекции и даже в Армию спасения с Щепкой, чтобы послушать струнный оркестр, – и никто не будет на тебя пялиться.

«Как-нибудь всё сложится», – говорит Элина себе и ребенку, сидящему внутри нее.

А Щепка железной рукой поддерживает свое хорошее настроение.

– Я могу работать за троих, сама знаешь, – говорит она.

И смеется. И даже тогда, когда на Элину накатывает уныние, а Юхан Альбин приходит с камнедробилки с кровью в ушах. Она смеется и гонит прочь тень управляющего.

Третьего ноября Элина Петтерссон рожает мальчика – дома, в их кухне. Акушерка похлопывает его по попке и говорит «такой крепыш» и «красивый, как мамочка».

Они решили назвать его Франсом. Элина думает о том, что в церковных книгах будет записано «Франс Улоф». У Яльмара Лундбума второе имя Улоф, а ангелы умеют читать строчку до конца. Они умеют увидеть то, что важно, не обращая внимания на ненавистное слово «внебрачный».

Часы показывали без пяти шесть. Пресс-конференция должна была вот-вот начаться. Журналисты завывали от жажды крови.

Фон Пост бродил взад и вперед по коридору, бормоча себе под нос: «Это не наша вина».

«В смысле – «не наша»? – подумала Анна-Мария. – Не мы ездили допрашивать его в больницу».

Она позвонила Ребекке Мартинссон.

– Ужасная катастрофа, – сказала она. – Так бессмысленно. Его младший сын – ровесник моему Густаву.

– Да уж, – вздохнула Ребекка.

Затем она рассказала о рубашке.

– Похъянен отослал ее в криминалистическую лабораторию. Согласись, что все это очень странно. Ее закололи насмерть, ее сына сбила машина за три года до того, отца предположительно застрелили, Маркуса…

Мартинссон замолчала.

– Ты все это сама знаешь.

– Может быть, его случайно застрелил какой-то пьяный охотник, – проговорила Анна-Мария. – Такое случается. Если это действительно дырочка от пули. А потом медведь откопал его.

– Хм, – задумчиво произнесла Ребекка.

– Хэггрут признался, Ребекка. Ужасно, что он выбросился из окна, но он это сделал. И у него не было никаких оснований убивать ее отца или сбивать насмерть сына. Иногда все же бывают случайные совпадения.

– Знаю, – отвечает Ребекка.

– Мне пора идти, – говорит Мелла. – Сейчас начнется. Больше всего на свете мне хотелось бы спрятаться и отсидеться. Пока все это не закончится.

– А где ты?

– В туалете. Но сейчас нужно выходить. Пока.

Закончив разговор с Анной-Марией, Ребекка Мартинссон стала допивать остывший кофе, читая эсэмэску, полученную от Кристера.

«Мы играем в прятки, – писал он. – А что делаешь ты?»

«Да, – подумала она. – Играть в прятки. Прятаться».

Ребекка отложила мобильный телефон. Как легко она могла представить себе эту картину. Кристер и Маркус. Кристер водит, Маркус прячется. Анна-Мария, спрятавшаяся в туалете.

Да. В доме Суль-Бритт все шкафы были открыты. Само собой, кто-то искал Маркуса, думая, что он спрятался.

– Что-то тут не складывается, – сказала она Щену, сидевшему у ее ног, с мольбой глядя на бутерброды.

– Но все, наверное, обстоит именно так, как они говорят. Зачем бы Йокке Хэггруту вырезать всю семью?

Она почесала пса под подбородком.

– Чего ты от меня хочешь? Разве ты не поужинал минут так десять назад?

«Не-а, – ответил Щен. – Об этом я уже забыл. Голод скребется в моем теле, как полевка под снегом».

Адвокат Монс Веннгрен сидел в своем кабинете в адвокатском бюро «Мейер и Дитцингер».

Из акционеров в здании остался только он. Но в кабинетах младших юристов еще усердно горели лампы. Время от времени молодые сотрудники тихо прокрадывались по чистошерстяным коврам, лежащим в коридоре, чтобы принести себе кофе или воды.

Одна из них заглянула, встала в дверях и о чем-то спросила его. Монс отметил, что она взяла на себя труд наложить блеск для губ, прежде чем выйти из своего кабинета. И даже уже начал подумывать, не пригласить ли ее на ужин, задвинув Ребекку.

Впрочем, сейчас он рискует не просто услышать «нет», но и быть осмеянным. Она может зайти к другим и сказать: «Простите, но что он о себе возомнил?»

На экране монитора показывали пресс-конференцию в Кируне.

Проклятые бараны! Как они могли допустить, чтобы он выбросился из окна? Развернуться и уехать после того, как мужик сознался в убийстве!

Достав из нижнего ящика бутылку «Макаллана» [35], он поспешно отхлебнул прямо из горлышка. Затем вытащил таблетки от кашля и бросил в рот целую горсть.

На пресс-конференции восседал фон Пост, отвечая на все вопросы.

Монс ткнул в экран пальцем.

– Ну ты, скотина самодовольная. Это место моей девушки.

– На сегодняшний день у нас имеются признание и трагическая смерть, – сказал фон Пост. – С полицейской точки зрения следствие окончено.

Несколько фотоаппаратов поднято в воздух, чтобы снять картинку получше, несколько рук машут, привлекая внимание, кто-то выкрикивает вопросы прямо с места.

– Разве вы не приставили к нему охрану? Как это могло произойти?

– Разумеется, мы приставили охрану.

Фон Пост сделал долгую паузу. Стиснул зубы так, что напряглись желваки.

– Разумеется. Но человек находился в больнице.

Дав всем осознать этот факт, он продолжал, глядя прямо в самую большую камеру:

– Убийца покончил с собой. Это трагическое обстоятельство. Мы все вынуждены как-то жить с этим дальше. И мы мысленно с близкими погибшего. Но. И это очень важно. Насколько я понял, лечащий врач не отметил никаких признаков суицидальных наклонностей.

«Отлично, – подумал Монс Веннгрен. – Убийца покончил с собой».

– Какая при нем была охрана?

– Охрана была в том смысле, что он не смог бы сбежать, так как ему было предъявлено обвинение. Лечащий врач не сочла, что он склонен к суициду. У нас не было оснований сомневаться в ее оценке.

«Ловкий парень, – подумал Монс Веннгрен. – Свалил все на врача, как будто всю жизнь только этим и занимался».