Ю Несбё - Сын

Марта покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Неважно. Я подумаю, может быть, вспомню что-нибудь, что сможет вам помочь.

– Хорошо, – сказал Симон, застегивая куртку. Громкие каблуки приближались к ним. – Вам много о чем надо думать, как я понимаю.

Марта бросила на него быстрый взгляд.

– Мы еще поговорим, Марта.

Когда Симон вышел из церкви, у него зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей. Драмменский номер.

– Кефас.

– Это Хенрик Вестад.

Полицейский, расследующий убийство жены судовладельца.

– Я в отделении кардиологии Центральной больницы Бускеруда.

Симон уже знал, что сейчас последует.

– Лейф Крогнесс, свидетель с сердечными проблемами. Они думали, он вне опасности, но…

– Он внезапно скончался, – сказал Симон, вздохнул и сжал переносицу большим и указательным пальцем. – Когда это произошло, он находился в палате один. Вскрытие не покажет ничего странного. А вы звоните потому, что не хотите быть единственным, кто не сможет уснуть сегодня ночью.

Вестад не ответил.

Симон засунул телефон в карман. Ветер усилился, и он посмотрел на небо между крышами домов. Еще ничего не было видно, но по головной боли он уже знал, что надвигается низкое давление.

Мотоцикл, стоявший перед Ровером, вот-вот должен был восстать из мертвых. «Харлей-Дэвидсон Хэритедж Софттейл», модель 1989 года с большим передним колесом, как Ровер и любил. Когда он поступил к Роверу, на нем стоял немощный 1340-кубовый двигатель, с которым владелец обращался без той заботы, терпения и понимания, какого требуют «харлеи» в отличие от своих более покладистых японских братьев. Ровер поменял коренной подшипник, шатунный подшипник, поршневые кольца и расшатавшиеся клапана, после чего оставалось сделать совсем немного, чтобы превратить мотоцикл в 1700-кубовый, со 119 лошадиными силами на заднем колесе, где раньше было всего 43. Ровер вытер масло с руки, на которой была вытатуирована церковь, и заметил, что освещение изменилось. Сначала он подумал, что наступила облачность, как и обещал прогноз погоды. Но, подняв голову, он увидел тень и силуэт человека, стоявшего в отрытых дверях автомастерской.

– Да? – прокричал Ровер, продолжая вытираться.

Человек направился в его сторону. Беззвучно. Как дикий зверь. Ровер знал, что ближайшее оружие находится так далеко, что он не успеет до него добраться. И что так и будет. Он завязал с той жизнью. Это полный бред, что трудно не взяться за старое, выйдя из тюрьмы, – надо просто захотеть. Вот так просто. Если хочешь, то получится. Но если это желание всего лишь самообман, средство утешения, ты уже на второй день снова окажешься в канаве.

Человек подошел на такое расстояние, что Ровер мог разглядеть черты его лица. Но это же…

– Привет, Ровер.

Это был он.

Он держал в руках позолоченную визитку с надписью «Мотоциклетная мастерская Ровера».

– Адрес правильный. Ты говорил, что можешь достать мне «узи».

Ровер продолжал вытирать руки, не отводя от него глаз. Он читал газеты и видел его фотографию по телевизору. И то, что он сейчас видел перед собой, было не парнем из камеры Гостюрьмы, а его собственным будущим. Таким, каким он его себе рисовал.

– Ты поймал Нестора, – сказал Ровер, проводя тряпкой между пальцами.

Парень не ответил.

Ровер покачал головой:

– Это значит, что за тобой охотится не только полиция, но и Близнец.

– Я знаю, что я в беде, – сказал парень. – Я могу уйти прямо сейчас, если хочешь.

Прощение. Надежда. Чистый лист. Новый шанс. Большинство все портили, продолжая совершать одни и те же идиотские ошибки всю жизнь, всегда находя предлог все испортить. Они сами не знали того, что проиграли, еще не начав, – ну, во всяком случае, делали вид, что не знают. Потому что не хотели знать. Но Ровер хотел . В эту ловушку он не попадется. Теперь он стал сильнее. Умнее. Но понятно, что, если хочешь жить с поднятой головой, всегда существует риск упасть.

– Давай закроем двери в гараж, – сказал Ровер. – Кажется, будет дождь.

Дождь барабанил по лобовому стеклу, и Симон вынул ключ из зажигания и подготовился к рывку через парковку к зданию больницы. Прямо перед машиной он увидел блондина в пальто. Дождь был таким сильным, что отлетал от капота и очертания мужчины расплывались. Дверь со стороны водителя раскрылась, и другой, темноволосый мужчина попросил его проследовать за ними. Симон взглянул на часы на торпеде. Четыре. До конца срока оставалось два часа.

Двое мужчин привезли его на набережную Акер-Брюгге, которая в действительности никакая не набережная, а целый район с магазинами, офисами, несколькими квартирами из самых дорогих в городе и пятью десятками ресторанов, кафе и баров. Они шли по променаду вдоль воды, глядя, как причаливает паром с Несоддтангена. Потом они свернули в один из многочисленных переулков, долго шли по нему и наконец по узкой железной лестнице спустились к двери с иллюминатором, которая, возможно, должна была вызывать ассоциации с морепродуктами. Рядом с дверью находилась маленькая табличка с надписью необыкновенно скромными буквами: «Ресторан Наутилус». Один из мужчин придержал дверь, и они оказались в узкой прихожей, где стряхнули капли дождя со своей одежды и оставили ее в необслуживаемом гардеробе. Не было видно ни одного человека, и Симон перво-наперво подумал, что это типичный ресторан для отмывания денег. Не слишком большой, но арендная плата и местоположение могли оправдать доходы, к которым все равно не будет никаких вопросов: в таких местах редко получают налогооблагаемую прибыль.

Симон промок. Он пошевелил пальцами в ботинках и услышал хлюпанье. Но ему было холодно не из-за этого.

Зал ресторана был разделен на две половины большим вытянутым аквариумом, являвшимся также единственным источником света. У столика спиной к аквариуму сидел огромный человек.

Из-за него Симону и стало холодно.

Он никогда раньше не видел его, но ни секунды не сомневался в том, кто перед ним.

Близнец.

Казалось, человек наполнял собой все помещение. Симон не знал, из-за чего это происходит: из-за его физических размеров, ощутимого присутствия или веса власти и богатства, которые позволяют ему распоряжаться многими судьбами. Или же дело было во всех историях, распространяемых об этом человеке, и он становился больше из-за багажа смертей, бессмысленной жестокости и разрушений?

Человек сделал почти неуловимое движение в сторону стула, выдвинутого из-за стола напротив него. Симон уселся.

– Симон Кефас, – произнес мужчина и провел указательным пальцем по подбородку.

У больших людей часто бывают на удивление высокие голоса.

Но не у Близнеца.