Клод Изнер - Три стильных детектива

– Месье Пиньо, – не замедлила завязать разговор Матильда де Флавиньоль, – почему ежедневные газеты называют «утками»?

Жозеф в отчаянии облокотился на конторку.

– Все началось с памфлета времен Революции, мадам. Он назывался «Про утку, коя съела пятерых своих соплеменниц и была съедена полковником».

– Чушь какая-то!

– Это точно. Но отсюда у нас пошел обычай называть «утками» сначала неправдоподобные истории, затем газеты, их публикующие, а потом и всю прессу.

Жозеф клокотал от ярости. Полчаса назад ему в голову пришла блестящая идея по поводу романа «Демоническая утка» – он собирался использовать в нем недавно вычитанную в газетах всякую всячину. Продолжая рассеянно отвечать на вопросы мадам де Флавиньоль, молодой человек полистал тетрадь, куда наклеивал вырезки.

Любители прогулок в Венсенском лесу оплакивают смерть двух уток-мандаринок. Птички, предвестницы весны, должно быть, отравились каким-то ядовитым веществом. Неужто в наши дни есть злонамеренные граждане, способные на хладнокровное убийство невинных лапчатоногих?

И забыв о посетительнице, Жозеф, пока вдохновение не покинуло его, принялся строчить в блокноте:

Демоническая утка клювом опрокинула флакон, и крысиный яд просыпался в канализационный люк, под которым в лужице дождевой воды плескались два голубка – Леонида и Сигизмунд. И вот…

– Пресвятая Глокеншпиль! – воскликнул он вдруг, выронив перо. – Об этом-то мы не подумали! Нужно срочно проверить!

Виктор между тем уже вернулся и, незаметно прокравшись через торговый зал, направлялся к подсобному помещению. Жозеф деловито поручил мадам де Флавиньоль присмотреть за хозяйством, чем немало ее озадачил, и бросился за Виктором.

– Парижская фондовая биржа отменяется, дорогой шурин! Завтра мы идем в Венсенский лес. Кэндзи будет метать громы и молнии, но я знаю, как его унять: мне поможет какое-нибудь сочинение месье Куртелина, найду у него предлог улизнуть так, чтобы гроза меня не накрыла.

– Жозеф, вы ставите меня в тупик. Какая связь между месье Куртелином и вашим намерением избежать праведного гнева Кэндзи?

– Вы не читали пьесу «Господа бюрократы»? Какое упущение, непременно прочтите. Это история клерка из Ведомства дарений и завещанного имущества, который вечно опаздывает на службу. Всякий раз ему приходится оправдываться перед начальством, и он рассказывает о том, что, дескать, потерял то зятя, то тетушку, то дядюшку, то мать, то отца, при этом сестрица у него по два раза в год выходит замуж и каждые три месяца рожает первенца. В итоге он якобы все время страшно занят то похоронами, то свадьбами, то крещением младенцев своих многочисленных родственников.

– И нечто подобное вы собираетесь поведать Кэндзи? Полагаете, этот бред его убедит? Кстати, а что мы будем делать в Венсенском лесу?

– Расследовать непреднамеренное убийство уток-мандаринок!

Виктор и Жозеф, сидя за столиком лицом к озеру Францисканцев, где флотилия рыбацких суденышек оборонялась от арендованных отдыхающими лодок, потягивали вермут с ликером из черной смородины и старались отделаться от воспоминаний о разговоре с Кэндзи. Искаженное яростью лицо японца так и стояло у обоих перед глазами. Нет, о том, что сегодня Виктор не появится в лавке, было условлено заранее, хотя суббота – самый удачный день для торговли. Но вот когда Жозеф заявил, что должен немедленно доставить Жоржу Куртелину набор почтовых открыток, прославляющих благородные деяния шевалье Баярда, чаша терпения месье Мори переполнилась…

– Уверяю вас, патро… то есть месье Мори, месье Куртелин велел мне принести ему открытки сегодня в «Неаполитанца» ровно в час.

– Советую вам избавиться от этого бремени в рекордные сроки. Даю вам сорок пять минут максимум, ясно? – прошипел Кэндзи в лицо Жозефу.

А Виктор шепнул ему на ухо, когда сыщики-любители покидали «Эльзевир»:

– Мы же не успеем. И какой предлог еще у вас найдется?

– О, в Париже проблем хватает на каждом шагу, – беспечно отмахнулся молодой человек. – То фиакр собьет пешехода – и пожалуйста, затор, то телега с капустой перевернется, и tutti quanti [340]. Бежим!!!

Вот как они оказались на террасе «Кафе-ресторана у Желтых врат» в Венсенском лесу и вот почему решили утешиться превосходным обедом, поданным гарсоном в белом фартуке. На столике перед ними расположились моллюски-литторины, устрицы из Марена в шабли, баранина с зеленой фасолью, кувшин легкого красного вина, «снежки» и кофе.

– Со «Сливовым деревом» или «Парижским кафе» это заведение, конечно, не сравнится, но в общем недурно, – признал Виктор, выдавая гарсону щедрые чаевые, и осведомился: – Как вас зовут?

– Никефор Бёзи́, можно просто Ник, – ответил тот.

– Уважаемый Ник, мы с коллегой репортеры, интересуемся несчастным случаем, который произошел двадцатого марта. Вы видели, как на озере утонул человек?

Ник поскреб макушку, отчего с нее посыпалась перхоть, и прищурился:

– Ну, если вы о том самом утопленнике, так я мало что знаю, меня тут вообще не было из-за свекрови – угораздило ее навернуться со стремянки, не убилась, зато перепугала всех, с утра до ночи с ней носились. Но Рауль кое-что занятное порассказал.

– Рауль? Ваш коллега?

– Ну да, Рауль Годрон, он в отпуске до завтра. Так вот Рауль говорил, что перед тем как этот калар… крал… музыкант, короче, забрался в лодку, ему вручили пряничную свинку в оберточной бумаге с ленточкой, а на свинке было написано его имя – «Тони». Кра… музыкант бумажку развернул и прочитал вслух послание: «Съешь меня от пятачка до копыт – будешь удачлив, весел и сыт». Раулю до того понравилось, что он даже слова записал, чтобы при случае что-нибудь этакое подарить подружке и приписку такую же сделать, ну, только изменить слегка: «Съешь меня от пятачка до хвоста – будешь удачлива, весела и сыта».

– Он последовал указанию?

– Кто, Рауль? Какому?

– Да нет же, кларнетист.

– Ну, не совсем – отъел половину, а остальное в карман засунул.

– Кто вручил ему подарок?

– Никто, свинку нашли на стойке в зале и отдали кулар…

– Кларнетисту.

– Ага.

– А про мандаринок, которых мертвыми из пруда достали, вы что-нибудь слышали? – вмешался в разговор Жозеф.

– Это вам к папаше Астико надо, он в птичках души не чаял. Найдете его вон там – сидит на раскладном стуле с удочкой, ловит мелочь всякую.

Рассудив, что больше ничего полезного из парня вытрясти не удастся, Виктор и Жозеф оставили его на растерзание ввалившемуся на террасу многочисленному семейству, которое Ник встретил поклонами и расшаркиванием и принялся рассаживать, без умолку щебеча: «Честь имею, мадам Робишон», и «Рад вас видеть, месье Робишон», и «Как поживают юные месье и мадемуазель Робишон?»