Франк Тилье - Медовый траур

Но я словно окаменел. Голоса у него в голове… Кошмары, крики… Сюзанна, Элоиза. Сломленное существо, сказал он. Надломленное внут…

– Комиссар! – позвал он, наклонив голову на тощей, птичьей шее. – Мне кажется, вы вдруг… отвлеклись…

– Извините… я в самом деле… кое-что вспомнил…

Я протянул ему бокал, сам отпил глоток пойла, стоившего, должно быть, не одну тысячу, и пробормотал, безуспешно стараясь, чтобы голос звучал увереннее:

– Продолжайте, доктор, слушаю вас…

Доктор понюхал свое драгоценное вино, осторожно пригубил его и только после этого заговорил снова:

– Случалось ли вам видеть, как дух воздействует на тело, как подсознание, отчаянно сопротивляясь, ранит и истязает плоть? Венсан принадлежал к числу людей со стигматами , физическими проявлениями отличающей их феноменальной психической мощи…

– Что вы имеете в виду?

– Всякий раз, как я заходил слишком далеко, отпирал двери в подсознание, у Венсана начинала идти носом кровь… очень сильно… Это… единственный сохранившийся в моей памяти его образ… Красные струи на туманном лице…

– Туманном? Вы хотите сказать… что не можете описать внешность вашего пациента?

Старик поднес узловатые руки к сморщенным векам:

– К сожалению, нет – зрение у меня тогда уже падало… Осталось лишь общее впечатление, смутная картинка… Такая отдаленная…

– Только не это! Ну хорошо, пусть картинка смутная – но какая? Каким вы его видели?

– Уже… уже не знаю… Примерно таким, каким увидел вас сегодня, толком ничего не различая… Высокий… Темные волосы… Каштановые или, может быть, черные… Помню его голос… очень низкий… – Он прижал руки ко лбу. – Больше ничего… Больше ничего, к сожалению.

Я стиснул зубы. Убийца когда-то сидел здесь, чего доброго, в этом самом кресле. А может, и вино это пробовал?

– Как его зовут? Назовите мне его имя!

– Он всегда говорил, что его зовут Венсан… даже во время сеансов. Знаете, гипноз – всего лишь полубессознательное состояние, в котором пациент снимает одни барьеры и воздвигает другие… Попросите загипнотизированного раздеться, когда он этого не хочет, и он никогда этого не сделает… Перед тем как обратиться ко мне, Венсан установил для себя определенные правила… Возможно, слишком строгие… Что-то в его голове старалось его защитить… защита была достаточно сильная для того, чтобы вызывать кровотечения…

Я подошел к его коляске, присел рядом на корточки. Глаза старика излучали холод, за окном среди стволов опускалось солнце, и тени обступали нас. Гостиная превратилась в сумрачное, полное тайн подземелье.

– Доктор, расскажите мне его историю.

Мальборн сдвинул белоснежные брови:

– Не ждите от меня чуда, вы получите лишь то, что соблаговолит воссоздать моя память… то есть крупицы… К семидесяти годам мозг теряет более одной десятой своей массы… что же до нейронов…

– Записи! У вас должны быть аудиозаписи сеансов!

Он покачал головой:

– Венсан забрал их в прошлом году…

– Нет, это невозможно…

Горестно помолчав, Мальборн пригубил вино и наконец продолжил:

– Мы занимались в основном пятнадцатым годом его жизни, но… если вы не против, я начну с чуть более позднего времени и буду двигаться вспять… Так же как было, когда он сидел здесь, в нескольких сантиметрах…

– Слушаю вас.

Передо мной – две белесые щелки вместо глаз.

– Венсану… шестнадцать лет. Он живет… с дядей и тетей на берегу моря… Большой дом… очень светлый… со множеством окон. С одной стороны они смотрят на порт, с другой… на деревню… Венс…

– Как называется деревня?

– Это не имело значения, я не спрашивал… и больше, пожалуйста, не перебивайте меня… Венсану нравятся солнечные дни… потому что с некоторых пор… по ночам ему страшно. В его голове поселился жестокий кошмар… Видение, от которого он резко просыпается и плачет… И вот мы… добираемся до той самой ночи… ночи первого страшного сна… В ту ночь была очень сильная гроза… Он видит яркие вспышки, слышит, как дрожат стены. Ветер… завывает в водосточных трубах… хлопают ставни… Море вдали черное, яростное… Корабли болтаются на волнах, как щепки… Венсан кричит, забившись в угол комнаты… Он дрожит, писает на пол… Он в доме один… Дядя с тетей ушли в ресторан… Ему кажется, что он сейчас… умрет… – Мальборн щелкнул пальцами. – Тут у Венсана в очередной раз пошла носом кровь, и мы прервали сеанс… Продвижение вглубь его психики было… трудным, мучительным, но мы чувствовали, что… путь выбран верный… Венсан согласился продолжать терапию. Он был очень твердо настроен…

Старик немного отдышался, попивая вино мелкими глоточками, затем продолжил:

– Стало быть, гроза стала причиной кошмара… Почему? Забираемся еще дальше в прошлое… Задолго до этой грозы, до кошмара… Венсану пятнадцать лет… Он только что переехал в этот дом у моря… Все тут для него в новинку, не только дом… Пляж, школа, одноклассники… Ему приготовили комнату – с играми, головоломками, пластинками… Он окружен любовью… Его не оставляют одного… Он знает, что здесь ему будет хорошо… Он счастлив… Ему кажется, что он рождается заново или даже просто рождается на свет… Анализ показывает, что он… очень умен, быстро схватывает, легко приспосабливается. Это славный, всегда готовый пойти навстречу и смелый мальчик… Окружающие гордятся им…

Теперь слова лились с губ доктора словно вода спокойной реки, ровное их журчание завораживало, убаюкивало, и я невольно поддавался чарам его голоса.

– Отступим назад еще дальше, приблизимся к критической точке… Месяцем раньше… в тысяча девятьсот восьмидесятом, кажется, году… Да, верно, это был год смерти Сартра… Двадцать пять лет назад… Для вас ведь имеет значение дата, верно, комиссар?

– Конечно имеет. Тогда Венсану было пятнадцать, значит сейчас ему… сорок?

Он кивнул:

– Стало быть, восьмидесятый год… Очень долгая дорога, ночь, дождь хлещет по окнам машины… Венсан лежит на заднем сиденье. Он плачет, ему страшно. Он совершенно не помнит, кто эти мужчина и женщина впереди. Женщина иногда поворачивается, улыбается и гладит его по голове. Она все время о чем-то перешептывается с водителем, о чем – он не слышит, дождь слишком сильно шумит… – Мальборн вздрогнул. – Во время этого санса Венсан метался, рыдал, вдруг начинал упираться. Я знал, что наша работа близится к завершению, но в то же время чувствовал, что его бессознательное отчаянно сопротивляется, что брошенный ему вызов оказался крайне опасным… Кровотечения усилились, стали более обильными, но мы продолжали сеансы… Надо было дойти до конца, это имело первостепенное значение для его… психического здоровья…

Гипнотизер уже не рассказывал – он заново проживал то, о чем говорил. Пространство вокруг нас заполнили тени, в этой населенной призраками тьме я только и видел что неподвижные глаза старого доктора с больными, не воспринимающими ярких красок заката хрусталиками.