Курт Ауст - Судный день

– Приношу свои извинения… – тихо, но отчетливо проговорил профессор. Он порядком устал. – Я действительно сожалею. Не знаю, какая муха меня укусила… – Он выпрямился и виновато посмотрел на Бигги. – Все эти вопросы… я только… может, твои духи действительно подскажут, кто и зачем убил графа?

Бигги кивнула.

– Спросишь их об этом?

Она снова кивнула.

– Спасибо.

Томас замер в нерешительности, вопросительно глядя на меня. Подумав, что профессор ждет меня, я встал и взял шляпу, готовый последовать за ним. Но он лишь положил руку мне на плечо и сказал:

– Петтер, ты мне не поможешь? Мы собирались спросить Бигги о чем-то, но я забыл, о чем именно… – Он растерянно умолк.

Я вдруг заметил, что под глазами у него набухли темные мешки, а возле носа и рта пролегли глубокие складки. Прежде я никогда не видел его настолько усталым, и мне стало стыдно, что я не заметил этого прежде и не помог ему.

– Да, конечно, сейчас обо всем спрошу! – И я вновь опустился на лежанку.

Бигги выжидающе смотрела на меня. Я вспомнил, что мы хотели задать ей два вопроса, но никак не мог решить, какой из них важнее, поэтому задал тот, который сильнее тревожил меня самого.

– Густаф Тённесен, которого мы привыкли называть плотником, рассказал, что видел, как ты танцуешь на сеновале перед самим дьяволом, – тихо проговорил я. От нетерпения и волнения голос у меня немного дрожал. – Он говорит, что это произошло в среду вечером. И что дьявол подпевал тебе… – Не в силах выговорить вопрос, я замолчал.

– Я знаю, что он меня видел, – спокойно сказала Бигги, – я пела йойк и звала помощников. Приходя на новое место, я каждый раз такое проделываю. Так им проще найти меня. Я стараюсь, чтобы меня никто не видел и не слышал, – она пожала плечами, – и думала, что на сеновале никого нет. Было уже поздно, и я не сомневалась, что все улеглись спать. И вдруг, откуда ни возьмись, там появился этот человек с вытаращенными глазами.

– Ты видела его? – не удержался Томас.

– Я его учуяла, – Бигги посмотрела на меня, словно полагая, что я пойму ее лучше, чем профессор, – или, точнее говоря, Бири его учуял.

Я догадался, о чем она говорила – Бири и меня учуял. Когда я зашел туда вечером, Бигги напоминала медведя, прислушивалась и переваливалась с ноги на ногу. Она сама была Бири.

– Бири почуял, что плотник зачем-то рылся в сене, а потом выскользнул из хлева и направился обратно в трактир.

– Значит, ты… то есть Бири почувствовал, что Тённесен видел, как вы… то есть ты… поешь и пляшешь? – уточнил я.

– Да, – улыбнулась Бигги, забавляясь моей неуверенностью.

– То, что тебе подпевал дьявол… что… что это было?

Бигги рассмеялась и, взяв бубен, ударила по нему деревяшкой. Звук получился чистым и гулким.

– Сегодня бубен весь день пролежал возле очага – он просох, и кожа на нем натянулась, – она нажала пальцем кожу, но та едва поддавалась, – а на сеновале холодно, и кожа мало-помалу обмякла, – объясняла саамка, – и вместо звука тогда получается странное дребезжанье, довольно неприятное для слуха. Вот тебе и дьявольские песни. – Посмеиваясь, она снова ударила в бубен и положила его рядом. Мне пора было переходить к вопросу о дне убийства, но тут вмешался Томас:

– А ты… или Бирн… ты… – Томас так и не смог смириться с Бирн, – не поняла, что понадобилось плотнику на сеновале?

– Нет. Он только порылся в сене и почти сразу же ушел.

– Где именно в сене? – не отступал профессор. К чему он клонит, я не понимал.

Саамка задумалась, не сводя глаз со стены за моей стеной:

– Неподалеку от двери в хлев, в паре шагов от входа. Кажется, слева.

Томас довольно посмотрел на меня, ожидая моего следующего вопроса.

– В тот вечер, когда графа убили, ты все время просидела возле дровяного короба?

– Все время… Ты о чем это?

По примеру Томаса я попытался задать вопрос иначе, точнее:

– Графа убили в четверг, незадолго до нашего приезда на постоялый двор. Вспомни: когда мы еще не приехали, ты сидела на кухне?

– Ну да… наверное, – она задумалась, – кажется, в тот день я впервые приготовила для Марии вытяжку из салатных листьев. А когда зубы у нее перестали болеть, она в награду накормила меня ужином. Я взяла хлеб с сыром и пошла в хлев, чтобы спокойно поесть. Но потом вернулась в харчевню – мне хотелось подольше посидеть возле огня. – Она с довольным видом оглядела лежанку и очаг.

– А кто еще был в харчевне? Ну, то есть пока мы не приехали, – спросил я, – иначе говоря, кто из них мог выйти на улицу и убить графа?

Бигги ответила не сразу, мой взгляд наткнулся на Альберта – откинувшись на ворох сена, конюх прислушивался к нашему разговору. Странно, что он, похоже, не возражал против всех тех богомерзких штучек, которые вытворяла Бигги. Может, пережитые тяготы сломили его и он потерял веру в Господа?

– Да все там были… – сказала наконец Бигги, – а потом граф начал хамить.

– Кому?

– Сначала Марии, а потом, когда я попыталась вступиться, и мне тоже.

– Ты пыталась остановить его? – изумленно переспросил я.

Она растерянно кивнула, не понимая, что меня так удивило.

– Ну да, но я едва рот успела открыть, как вмешался хозяин и приказал мне замолчать, а иначе, мол, выставит меня со двора. Зато графу можно было разговаривать вволю! Он схватил шпагу и принялся колоть меня в бок, обзывая ведьмой, дьяволицей и еще похуже. – И Бигги показала проколотую в черном пальто дыру, прямо под рукавом. – Спасла меня хозяйка. Она попросила графа угомониться, но тот начал с ней флиртовать, довольно нагло, прямо на глазах у хозяина. Я видела, как трактирщик, прикинувшись слепым и глухим, прошел на кухню, схватил здоровенный топор для разделки мяса, покрутил его в руках и убрал в ящик. Хозяйка удалилась в спальню, а граф стал задирать плотника, пока тот тоже не сбежал.

– А пастор? Ему граф ничего не говорил?

– Нет, но и пастор там недолго просидел. Когда хозяин с графом ушли, мы с Марией остались там вдвоем, а немного погодя и Мария закрылась в своей комнатке. Она так расстроилась, что даже по неосторожности пролила на себя воду.

– А ты оставалась в харчевне?

– А куда мне было идти? – Она многозначительно пожала плечами. – Некуда.

Вопросы у меня иссякли, и я взглянул на прикрывшего глаза Томаса, но тот молчал и, похоже, не собирался вмешиваться в беседу.

– Э-хм… а… кто из них первым вернулся в харчевню?

– Кажется, Мария.

– А потом?

Бигги задумалась.

– По-моему, явился пастор со своей Библией. Он уселся возле камина. А за ним – плотник. А потом вы приехали.

– Значит, трактирщика ты больше не видела? И трактирщицу – тоже?

Она поняла, к чему я веду, и хорошенько обдумала ответ.

– Нет, трактирщик вернулся в харчевню, лишь когда прибежал звать на помощь. Он кричал, что графу стало плохо.