Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

Потом глянул на Оливию.

– Поведи лодку, пожалуйста.

– Пересядь, я поведу лодку, – по-китайски сказала она мотористу.

Тот колебался.

– Я уже некоторое время наблюдаю за этим человеком, – сказала она. – Он вроде бы не убивает тех, кто ему не враг. Думаю, все будет хорошо.

Не сводя глаз с Соколова, моторист встал и пропустил Оливию на свое место. Она перелезла через спинку его сиденья, села за штурвал и выбрала впереди огонек-ориентир, чтобы держать курс на него.

Они вышли из пролива, и катер закачался на длинных океанских валах. Моторист, пригнувшись, пересел на центральную банку. Соколов встал на колени и сунул ему завернутую в полиэтилен пачку денег, затем жестами показал, что ее надо спрятать в штаны. Моторист, разрываясь между страхом и сильнейшим любопытством, повиновался. Соколов протянул ему спасжилет и пантомимой изобразил, что его надо надеть. «Ближе к берегу», – приказал он Оливии. Та подвела катер к глинистому мелководью. Шел отлив, и оно тянулось на большое расстояние от Сянъаня, тускло отражая оранжево-розовые городские огни.

Моторист надел спасжилет и застегнул пояс. Соколов, осмотрев его, словно командир десантного взвода – парашютиста, дернул пояс и подтянул потуже. Затем поднес к голове кулак с оттопыренными большим и указательным пальцами. Моторист, поняв этот международный жест, достал из кармана мобильный, который Соколов тут же конфисковал.

Затем Соколов легонько мотнул головой в сторону берега и посмотрел мотористу в глаза. Тому очень не хотелось в воду, но довольно скоро он, видимо, почувствовал, что лучше утонуть, чем выносить этот взгляд, поэтому зажал нос и спрыгнул за борт.

– Кинмен, – сказал Соколов. – Максимальная скорость.

Оливия круто повернула штурвал вправо и двинула рычаг дроссельной заслонки вперед до упора. Мотор взревел, лодка устремилась во тьму, рассекая перпендикулярные курсу волны. Соколов перебрался к Оливии, сел рядом и стал щелкать тумблерами на приборной панели, пока не нашел тот, который выключает ходовые огни.

Потом он некоторое время вглядывался в экранчик своего телефона, пытаясь прочесть показания, несмотря на яростные удары волн.

– Тайваньские военные обстреляют лодку?

– Возможно.

– Плавать умеешь?

– Очень хорошо.

– Значит, лучше меня, – признался Соколов.

Он перелез на корму и скоро вернулся с двумя спасательными жилетами, один из которых положил на колени Оливии. Другой надел сам и сел к штурвалу, давая ей возможность тоже надеть жилет.

Из-за военных и политических барьеров она привыкла думать, что Кинмен дальше, чем на самом деле, однако дорога по воде заняла так мало времени, что они едва успели застегнуть спасжилеты, прежде чем оказались на расстоянии, которое можно покрыть вплавь. Соколов на пробу убрал руки со штурвала и убедился, что при этом лодка продолжает идти прямо.

Так что в какой-то момент (гораздо раньше, чем Оливия успела морально подготовиться) он кивнул, и она – поскольку Соколов явно этого ждал – кивнула в ответ. Соколов повернул штурвал, направив нос лодки в открытое море, взял Оливию за руку и поставил ногу на планширь. Свободной рукой он подхватил сумку, которую раньше прицепил к спасжилету. Еще один обмен кивками, и они спрыгнули в воду.

Вода по океанским меркам была теплая, но первым и главным ощущением Оливии был холод. Потом она привыкла и поплыла.

Ветер, видимо, дул со стороны Кинмена. Волны были не сильные, но набегали со многих сторон сразу, так что на миг сталкивались в огромные пирамиды воды. Оливия старалась держать направление по луне и плыть, плыть, плыть. Больше всего ее страшило, что какое-нибудь неведомое океанское течение унесет их в открытое море; и впрямь, поднимая голову над волнами, чтобы взглянуть на огни острова, она видела, что они не столько приближаются, сколько смещаются вбок. Оливия родилась и выросла в Британии и с младенчества впитала множество понятий, связанных с морем. Она знала термин «стояние воды» и догадывалась, что именно это происходит сейчас: отлив уже закончился, а прилив еще не начался, и вода почти не движется. Однако в море здесь впадает множество рек, и они создают прибрежные течения.

После нескольких приступов отчаяния она наконец сообразила, что они просто еще не так давно покинули лодку, а значит, надо плыть и не впадать в панику. И она, и Соколов часть времени для отдыха плыли на спине. Из такого положения Оливия и увидела вертолет, зигзагами летевший над морем ближе к Кинмену, чем к Сянъаню. Он прочесывал воду лучом прожектора. Очевидно, радары засекли лодку, и теперь их ищут. В первые мгновения Оливия почувствовала себя как на ладони, потом постаралась вообразить пилота над многими квадратными милями черной воды, чертящего по волнам тоненьким лучиком. Будь они потерпевшими кораблекрушение, ее бы сейчас охватило отчаяние: их ни за что не найдут! Так стоит ли тревожиться?

Соколов расстегнул спасжилет и опустился под воду примерно на полминуты. Потом вынырнул и, отфыркиваясь, объявил: «Метра три», – очевидно, имея в виду глубину. Его тон обнадеживал.

Минут через тридцать Оливия, погружая руку при гребке, задела за что-то пальцами и поняла, что может встать. Возможно, она давно плыла на глубине меньше метра.

Через мгновение она заглянула в изумленное лицо Соколова, плывущего на спине. Он подобрал ноги под себя и сделал рукой жест, явно означавший: «Пригнись, идиотка!»

Они посидели на корточках, высунув из воды только голову, и, насколько можно было что-нибудь разобрать в лунном свете, оглядели берег. У Оливии возникло чувство, будто она смотрит сквозь сломанные зубья старой расчески.

– Противотанковые заграждения, – объяснил Соколов. – На случай высадки десанта. Нам не страшны. Пока мы не в танке.

Юмор. У Оливии не было сил его оценить. Когда она после перестрелки и взрыва добралась с замотанной головой до квартиры, то собиралась забиться под одеяло и не вылезать долго-долго. С некоторым усилием и с помощью Соколова она заставила себя выползти в ванбу и отправить сигнал бедствия. Последние часы прошли на адреналине, но как только она почувствовала ногами дно и вышла из режима «плыви, или утонешь», наступила реакция. Оливия плюхнулась на четвереньки в прибойной полосе. Словно доисторическая рыба на вялых рудиментарных плавниках, она вслед за Соколовым выбралась на мелководье и дальше на песчаный пляж, огороженный мощными оборонительными сооружениями: двойным рядом торчащих из земли колючек. Ближе стало видно, что каждая колючка – железнодорожный рельс, вмурованный в бетонный блок и срезанный наискось, чтобы получилось острие. Из каждого блока торчала толстая скоба: видимо, их краном выгружали с баржи во время какого-нибудь давно забытого кризиса времен «холодной войны». Ржавчина источила колючки, ракушки обросли их густым мехом. Блоки стояли под разными углами. Соколов был прав: им это не помеха.