Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

Лондон. Кабинет частнопрактикующего и явно очень специализированного врача, главный принцип которого – ничему не удивляться и ничто не ставить под сомнение. Откуда она? Из Южного Китая. Общее состояние здоровья? До последнего времени отличное. Что произошло в последнее время? Ударилась о стену при взрыве, пробежала босиком по разрушенному зданию, перевязала раны как могла, спасалась от автоматчиков, плыла по заразным водам Реки Девяти Драконов, ползла через минное поле, спала на охапке веток. Доктор только рассеянно кивал, словно Оливия жалуется на вагинальный зуд, потом загнал ее в томограф размером с атомную подводную лодку, осмотрел, запуская пальцы везде, куда мог придумать, ощупывая кости и органы, о существовании которых Оливия прежде не подозревала, заглянул во все дырки через какие-то хитрые инструменты, задал несколько вопросов с целью определить ее психическое состояние. Или не психическое. Половые контакты в последнее время были? О да! Вероятность беременности есть? Нет. Доктор сбрызнул лидокаином порез на голове, наложил пару стежков и сделал еще что-то, от чего по кабинету распространился запах паленых волос. Потом отправил Оливию к процедурной медсестре, которая выкачала из нее много пробирок крови, а взамен закачала в вены, плечевые, ягодичные и бедренные мышцы большие порции неоново окрашенных вакцин. Поначалу Оливия радовалась такому вниманию к своему здоровью, потом сообразила, что ее собираются заездить до смерти и намерены заранее устранить почву для отговорок. Ребра, говоришь, болят? Забавно, а на томограмме ничего нет.

Доктор заполнил карту, посоветовал когда-нибудь в неопределенном будущем посетить таких-то специалистов и сказал, когда прийти к нему еще раз.

Дальше – на удивление культурный завтрак в МИ-6 и несколько рюмок в обществе приятно высоких чинов. Затем – конференц-зал без окон. То, чего Оливия ждала и страшилась. Первым с ней разговаривал сам «Мэн Биньрон» – англичанин, разыгрывавший по телефону роль дядюшки Мэн Аньлань. Он оказался седеющим голубоглазым блондином с типичным красным лицом пьющего британца, лет пятидесяти, если не меньше, на вид. Однако некоторые мелочи – число лопнувших сосудов на коже и подбритые брови – подсказывали, что ему больше. О себе дядюшка не распространялся, но по тому, что он знал – и чего не знал, – и как говорил на кантонском и пекинском диалектах (на первом бегло и безупречно, на втором – с усилием), Оливия заключила, что ее собеседник родился в Гонконге. Для нее он всегда был ворчливым голосом в телефоне, дядюшкой и начальником, единственной связью с реальным миром. И все же – не более чем обычным сотрудником. Теперь по некоторым его словам она поняла, что этот человек – не соизволивший назвать свое настоящее имя – руководил всей операцией.

Что отсюда следует? – гадала она. Считается операция успешной или проваленной? Или наивно думать, будто МИ-6 оценивает такие сложные дела по столь примитивной шкале? Из перехваченных разговоров Джонса они предположительно получили тонну информации – ведь это хорошо? Да, он внезапно сбежал, но кто мог такое предвидеть…

– Что за херня там произошла? – спросил дядюшка Мэн, тщательно сохраняя размеренность и мелодичность голоса.

– Все, что я знаю, известно мне со слов мистера Игрека. – Оливия употребила кодовое слово, которым они с Джорджем Чоу называли Соколова.

– Вы знаете его настоящее имя?

– Это сейчас важно?

Дядюшка Мэн только вытаращил на нее удивительно светлые голубые глаза.

– Просто я думала, нас интересует Джонс.

– Вам отлично известно, что так оно и есть.

– Все связанное с мистером Игреком меня чрезвычайно смущает, – сказала Оливия. – Из-за того, что произошло в конце.

– Мистер Чоу сообщил, что вы якобы слышали выстрелы со стороны моря.

– Мое утверждение в силе.

– Мистер Игрек, похоже, обладает свойством притягивать к себе неприятности.

– Таким образом, я тоже попадаю в разряд неприятностей?

– В каком смысле? Вас он тоже притягивал?

– Я бы сказала, что это было взаимно.

Дядюшка Мэн задумался.

– Вы питаете определенные чувства к мистеру Игрек. Вы убеждены, что слышали, как он вступил в перестрелку с неизвестными в тумане Востока. Вы тревожитесь, что с ним сталось. И мы бесцельно топчемся на месте из-за того, что весь разговор крутится вокруг него.

– Да.

– Тогда поговорим о Джонсе.

– Хорошо.

– Смысл посадки мистера Игрек на корабль состоял в том, чтобы заручиться его сотрудничеством – получить якобы имеющуюся у него информацию о том, куда отправился Джонс. Вы эту информацию от него получили?

– Джонс сумел захватить частный самолет в сямыньском аэропорту. – Оливия встала, подошла к доске и записала регистрационный номер самолета. – Мистер Игрек видел, как он взлетел в семь тринадцать по местному времени. – Это она тоже записала. – И взял курс на юг.

В конференц-зале было полно молодых помощников. По знаку дядюшки Мэна один из них принялся лихорадочно печатать.

Оливия сказала:

– Самолет был арендован, а может, и куплен, русским, проживающим в Торонто, и прибыл в Сямынь несколькими днями раньше.

– Этот русский и мистер Игрек – одно лицо?

– Нет. Мистер Игрек состоял при нем в службе безопасности.

– Это эвфемизм для человека, который оставляет за собой гору трупов вроде той, что осталась возле вашей квартиры?

– Они заслужили.

Дядюшка Мэн заломил стриженую бровь, однако скорее одобрительно, чем осуждающе.

– Известно ли нам, кто еще был на борту самолета?

– Я не знаю подробностей, но размышляла над этим и пришла к единственному выводу: вести должны были прежние пилоты. Джонс их как-то вынудил.

– Согласен, но вообще-то я спрашивал про террористов.

– Едва ли многие из команды Джонса уцелели при взрыве. Удивительно, как уцелел сам Джонс! Однако он не мог действовать в одиночку. Значит, были и другие конспиративные квартиры или сеть помощников, к которым он обратился.

– Яхт-клуб. – Дядюшка Мэн говорил на жаргоне, который они с Оливией придумали в ходе операции. Выяснить удалось далеко не все, но напрашивалась гипотеза, что Джонс морем добрался с Филиппин до Тайваня, а оттуда – в Сямынь и что тем же путем ему доставляют оружие и людей. Возможно, на снующих туда-сюда рыбачьих суденышках.

В конце концов на доске нарисовали временну́ю шкалу. На ней был большой пустой отрезок между взрывом дома и внезапным появлением мистера Игрека на балконе Мэн Аньлань. Из такого далека свидание выглядело романтическим, словно он Ромео, а она – Джульетта. Это событие хотя бы отчасти имело касательство к Джонсу, поскольку предполагалось, что вооруженных людей к Оливии подослал именно он. Оливия как могла прикинула время телефонного звонка Джонсу, из которого слышала только то, что говорил Соколов. Тот откуда-то знал, что Джонс в аэропорту. Как-то вычислил, что с Джонсом женщина по имени Зула. Угрожал разыскать и особо жестоко прикончить Джонса, если тот дурно поступит с Зулой.