Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

– Я не слышу Уоллеса! – объявил Иванов. – Уоллес? Уоллес!!!

– Питер! Питер!!! – завопил Уоллес.

– Кто у вас там? Я слышал женский глас, который сказать «ё-мое». – Тут Иванов перешел на русский.

Питер открыл сейф с единственной вещью, которую выбирал дольше сноуборда. Винтовка была оснащена всеми крутыми прибамбасами, какие только можно достать за деньги: лазерным прицелом, складной двуногой и другими примочками, названия которых Зула даже не знала.

– Винтовка, говорите… – произнес Уоллес. – В иных обстоятельствах – не исключено. Те ребятки снаружи… Может, вы и справились бы с ними. Это местные. Так, шушера. Однако… – он помахал телефоном, – с ним Соколов. – Будто эта фамилия все объясняла.

– Да что это вообще за отморозок такой?!

– Очень опасный в перестрелке человек. А теперь аккуратно закройте сейф.

Питер колебался. В спикерфоне все громче орал по-русски Иванов.

– Я труп, – сказал Уоллес. – Понимаете? Труп. Вы с Зулой, может, и переживете. Если запрете сейф.

Питер окаменел. Подошла Зула, собираясь закрыть дверцу, но замерла, не в силах отвести взгляд от штурмовой винтовки.

С оружием она управлялась лучше Питера.

По громкой связи заговорил Соколов – тоже по-русски. В отличие от Иванова его эмоциональный диапазон был как у авиадиспетчера.

– Зула?.. – тихо окликнул Уоллес.

Внизу из чьего-то телефона раздался голос Соколова. По ступеням затопали.

– Магазины, – сказал Питер. – У меня нет заряженных. Только патроны россыпью. Помнишь?

«Питер, это не для самообороны, – объясняла Зула, когда он купил винтовку себе в подарок на Рождество. – Пальнешь из такого в грабителя, пристрелишь еще кого-нибудь в соседнем квартале».

– Ну тогда… – Она захлопнула дверцу.

В лестничном проеме возникла картофелеобразная макушка бритой головы. Человек приметил Питера с Зулой, перевел взгляд на Уоллеса и повернул голову обратно, осознав, что видел оружейный сейф. В других обстоятельствах выражение его лица выглядело бы комичным. Зула, а следом и Питер тут же показали пустые руки и посторонились. Громила быстро подошел к сейфу, подергал дверцу, что-то пробубнил, и через мгновение его голос отозвался в спикерфоне.

Уоллес включил микрофон и сказал:

– Простите, мистер Иванов. Мы тут спорили.

– Я отчень сильно волновался.

– Волноваться не о чем, сэр.

– Тут дело не только в кредитках, – сообразил Питер. – Кто станет брать самолет из-за какого-то вранья по поводу до сих пор не высланных номеров.

– Вы правы, – подтвердил Уоллес. – Дело не только в номерах кредиток.

– Тогда в чем?

– Вчерашние события привели к заметно бо́льшим проблемам.

– Например?

– Вы совсем идиот – задавать такие вопросы?

– Сейчас вы все понимать, – сообщил Иванов. – Мы уже здесь.

Зула встала ближе к окну и увидела, как подкатил черный лимузин.

Двое из тех, что болтались снаружи, подбежали, открыли задние двери. Из одной возник тучный мужчина в смокинге, с водительской стороны вышел стройный человек в кожаной куртке поверх пижамы. Оба синхронно отняли от ушей телефоны, сложили и сунули в карманы.

Один из помощников проводил прибывших к передней двери – коридор за ней вел в открытое помещение, где стояли машины. Второй – одетый не по погоде в футболку и джинсы – подошел к стоявшему перед домом потрепанному фургончику, распахнул задние двери, потянулся внутрь, закинул на плечо какой-то длинный предмет, отступил и пинком захлопнул створки. Предмет оказался коробкой (четыре фута в длину и примерно по футу по другим сторонам) со знаком соседнего строительного магазина и надписью «Промышленный полиэтилен. 0,006 дюйма». Помощник занес его в дом и опустил за собой ворота.

Первым по лестнице поднялся человек в пижаме, обошел комнату, разглядывая все и всех, затем сказал Уоллесу:

– Воллес.

– Соколов, – ответил тот.

Со слов Уоллеса Зула представляла Соколова восьмифутовым великаном с бензопилой, но теперь почти не сомневалась, что тот пришел вообще без оружия. Этот худой жилистый человек больше напоминал баскетболиста-красноармейца, возраст его определялся с трудом – примерно за сорок. У него были рыжеватые с проседью волосы, которые, казалось, как сбрили полгода назад, так с тех пор и не трогали. Он пару дней не брился, но щетина у него росла лишь на подбородке. У Соколова были большие нос и кадык, а неопределенный цвет глаз зависел от того, на что они обращались. На Зулу будто сквозь зеркальное стекло безразлично посмотрели глаза голубого оттенка, на Питера – тоже. Соколов убедился, что в туалете никого нет. Потом проверил в шкафах. Потом под диванами и под кроватями. Потом обнаружил дверь в соседнее помещение, где Питер делал ремонт, исчез там ненадолго, а когда вышел, что-то сказал по-русски.

Видимо, слово означало «чисто» – из лестничного проема возник человек в смокинге, а за ним второй – в футболке и с рулоном полиэтилена. Первый бегло оглядел помещение, особо внимательно – пустой зал, отдал приказ, и помощник ушел обратно вниз.

У Иванова были светлые глаза. Темные волосы, казавшиеся еще темнее от помады, которой он зализывал их назад, открывали мощный круглый лоб. Бледное лицо румянилось от холода. Поверх смокинга на плечах висело черное пальто, отлично подогнанное по фигуре, мягко говоря, коренастой. Однако двигался Иванов проворно; Зула представила, как тот раскидывает соперников на хоккейной площадке, – вероятно, в юности он проделывал такое не раз, чем наверняка до сих пор гордился. В отличие от Соколова на Зулу с Питером Иванов обратил куда больше внимания, а Уоллеса почти не заметил, будто полагая, что тот теперь годен лишь в качестве подставки для спикерфона. Он взглянул на Питера, покачал головой, а подойдя к Зуле, засуетился. Зачем он здесь, какого рода дела явился улаживать – все это не имело никакого значения. К женщинам следовало относиться совершенно иначе. Присутствие одной лишь девушки меняло все. Иванов поцеловал ей ручку, принес извинения за неудобства, несколько раз спросил, не зябко ли «прекрасной африканке» и не желает ли она горячего кофе. Все это проделывалось под многозначительные взгляды в сторону Питера, чьи манеры не шли с его ни в какое сравнение.

Снизу вернулся первый помощник все с той же коробкой полиэтилена, а за ним второй – со строительным степлером. Они встали в лестничном проеме, посмотрели на Иванова – тот мотнул головой в сторону пустого зала – и отправились куда велено, закрыв за собой дверь. Соколов с интересом наблюдал.

Наконец все устроились: Уоллес, Питер и Зула – на диване, напротив них в самом большом кресле – Иванов, за ним, сложив руки за спину, то стоял, то бесшумно расхаживал и поглядывал в окна Соколов.