Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

– Да.

– Русский.

– Остальные тоже. Наверху. Спецназ.

Зула впервые услышала слово «спецназ» два дня назад, но теперь оно было ей знакомо. Она кивнула.

– И еще было трое других. – Джонс поднял правую руку, потянув за ней скованную руку Зулы, и отогнул большой палец. – Ты. – Указательный палец. – Тот, кого толстый русский убил на лестнице. Как я понял, американец. – Средний палец. – И тот в подвале, который пытался тебя защитить.

– Не просто пытался – защитил.

– Он тоже, возможно, русский – но не такой, как остальные.

– Венгр.

– Толстяк – организованная преступность?

– Скорее неорганизованная, – ответила Зула. – Мы думаем, он сбежал от своей организации. Где-то по-крупному прокололся. Пытался исправить. Или замести следы.

– Ты сказала «мы». Кто «мы»?

Зула развернула свободную руку и повторила его жест с отгибанием пальцев.

– Вы трое, – сказал Джонс.

Он на какое-то время задумался, затем повеселел, хотя по-прежнему смотрел настороженно.

– Если верить твоим словам, все не так, как я себе представлял.

– А что ты представлял?

– Замаскированный рейд боевой группы, конечно.

Фраза была смутно знакомой – она мелькала во множестве газетных статей и анонсов к фильмам, – однако Джонс произнес ее с выражением, какого Зула прежде не слышала. Так мог говорить человек, знающий о боевых рейдах не понаслышке, человек, у которого в таких рейдах на глазах гибли друзья.

– Если ты говоришь правду… – Он заморгал и потряс головой, словно прогоняя действие снотворного. – Нет, ерунда. Бред. Типичная боевая группа. Маски-шоу.

– Маски-шоу?

– Вечеринка в карнавальных костюмах, – бросил Джонс, мастерски пародируя среднезападный акцент. – Чтобы потом отвертеться. – Теперь он снова говорил с каким-то странным британским акцентом; Зула никак не могла сообразить, какой части Англии это акцент. – Заслать боевую группу в Китай – значит нарваться на дипломатический скандал. А так можно объявить: это не мы, это бешеная русская мафия, мы с ней ничего поделать не можем.

Речь была настолько убедительна, что Зула сама начала в нее верить.

– Какой была твоя роль? – спросил Джонс.

Зула рассмеялась.

Джонс поднял брови, потом тоже рассмеялся.

– Трое, – произнес он, вновь выставляя три пальца. – Зачем замаскированной русской группе «мы трое»? Зачем приковывать их к трубе и стрелять в голову?

При напоминании, что Питер погиб, Зуле стало стыдно и тошно: да как она могла смеяться минуту назад? Некоторое время они ехали в молчании.

– Так вы писали вирусы? – спросила она наконец.

Теперь Зула узнала, как выглядит Джонс, когда совершенно ошарашен. Она могла бы себя поздравить, если бы не растерялась так же сильно.

– Русские, – объяснила она. – Это из-за чего они… мы… были в том здании. Они искали людей, которые запустили вирус.

– Компьютерный вирус, – уточнил Джонс тоном полувопроса-полуутверждения.

Зула кивнула. У нее осталось неуютное чувство, что группа Джонса могла заниматься какими-то другими вирусами.

– Мы никак не связаны с компьютерными вирусами, – продолжил Джонс. – Хотя, если подумать, дело стоящее. – Тут его осенило. – Квартира под нами! Ребята с компьютерами. Я-то все гадал, чем они занимаются.

Зула проглотила комок в горле и надолго умолкла. В памяти мелькнула монетка со звездочкой и полумесяцем. Кто-то – возможно, сам Джонс – вставил в гнездо от пробки «жучок», когда самовольно занял пустующую квартиру. В том, что случилось, виновата она. Что будет, когда Джонс об этом узнает?

– Толстый русский… – начал Джонс.

– Иванов.

– У него на тех ребят был зуб.

– Можно сказать и так.

– А ты в этой истории при чем?

– Долго объяснять.

Джонс уронил голову на грудь и рассмеялся.

– Посмотри на меня. Из-за твоего Иванова мне пришлось отменить некоторые договоренности. Пересмотреть планы. В итоге если у меня чего и предостаточно, так это времени. У тебя, если не сильно ошибаюсь, его еще больше. Так отчего же мне не выслушать длинную историю?

Зула смотрела в окно.

– Деваться тебе все равно некуда, – сказал Джонс. – А так, глядишь…

У нее защипало в носу. Не потому, что все так ужасно. Все было ужасно уже давно. И хуже, чем с Ивановым, точно не будет. Слезы наворачивались оттого, что, рассказывая историю, надо было упомянуть Питера.

Она несколько раз глубоко вдохнула, приводя себя в чувство. Если удастся произнести его имя и не разреветься, дальше все пойдет гладко.

– Питер… – начала Зула, и голос подпрыгнул, словно машина на «лежачем полицейском», а глаза немного увлажнились. – Который на лестнице…

Она смотрела на Джонса, пока тот не понял.

– Твой молодой человек?

– Уже нет.

– Сочувствую, – сказал Джонс. Он не сочувствовал – просто соблюдал вежливость.

– Нет, я хочу сказать, не потому что его убили. – Вот. Она это сказала. – Не потому, что Питера убили, – пробуя слово, будто тонкий лед на пруду айовской фермы, проверяя, сколько удастся пройти, прежде чем под ногами начнет открываться трещина. – Мы недавно расстались. В тот самый день, когда начался этот дурдом.

– Тогда, наверное, рассказ будет информативнее, если ты вернешься к тому, когда начался дурдом, поскольку день, как я понимаю, был интересный.

– Мы отправились кататься на сноуборде.

– Ты живешь в горах?

– В Сиэтле. А были мы в нескольких часах езды от Сиэтла, в Британской Колумбии.

– Где девушка с Африканского Рога научилась кататься на сноуборде?

То, что она из восточной Африки, было для Джонса написано у нее на лице.

– Я и не умею. Поехала за компанию.

– Твой молчел потащил тебя в горы, чтобы ты скучала, пока он катается?

– Я не скучала. Мне было чем заняться.

– И чем же? Шопингом?

Зула мотнула головой.

– Нет, у меня другие интересы. – Вопрос так и остался неотвеченным. – Там живет мой дядя, мы с ним общались. И я взяла с собой ноутбук, так что могла работать.

– Твой дядя живет на горнолыжном курорте?

– Часть времени.

– И много у тебя родни в Британской Колумбии?

– В Айове. Он вроде как белая ворона.

– Зато ты черная. В белой стае.

Зула невольно улыбнулась. Самую чуточку.

Джонс явно очень обрадовался.

Ей стало противно, что он так быстро разыграл черную карту, а главное – что с ней это сработало. Как он догадался, что она приемный ребенок? Видимо, потому, что она из Айовы и говорит со среднезападным акцентом.

– Итак, две вороны, черная и белая, общаются, покуда Питер ездит со склонов. Это и был дурдом?

– Нет, тогда он только начался.

– И как же?

– Человек вошел в бар…

– Да, все хорошие анекдоты так начинаются. Продолжай.

И Зула продолжила. Будь у нее время прикинуть, что говорить, а о чем лучше умолчать, сумела бы она изложить все немного иначе? Кто знает. Она рассказала про Уоллеса в таверне, а дальше история потянулась сама собой, как пенный след за катером. Мистер Джонс поначалу слушал внимательно, но когда она дошла до такого места, от которого он мог остальное додумать сам, стал все чаще и чаще отвлекаться на телефон.