Стивен Кинг - Страна радости

«Только помните, что давить нужно с силой, – объяснял он. – И не бойтесь сломать пару ребер, если человек умирает».

Я увидел, как лицо девочки побагровело, и не успел даже подумать о ее ребрах. Схватил ее в широкое, мохнатое объятие, левую лапу, которой обычно крутил хвост, прижал к середине груди, где сходились ребра. Сильно надавил один раз, и тут же измазанный желтым кусок хот-дога длиной не меньше двух дюймов выскочил из ее рта, как пробка из бутылки шампанского, и пролетел почти четыре фута. Нет, я не сломал ей ни одного ребра. Косточки у детей податливые, слава Богу.

Я и не заметил, что меня и Холли Стэнсфилд – так ее звали – окружила растущая толпа взрослых. Не заметил и того, что нас сфотографировали десятки раз. Снимок Эрин Кук потом опубликовали в «Хэвенс-Бэй уикли» и в нескольких газетах покрупнее, в том числе «Уилмингтон стар-ньюс». Эта фотография в рамочке до сих пор хранится у меня в одной из коробок на чердаке. На ней маленькая девочка сидит на руках странного гибрида человека и собаки с двумя головами, одна из которых свешивается на плечо. Девочка протягивает руки к своей матери. «Спид график» Эрин идеально запечатлел тот самый момент, когда мама упала перед нами на колени.

Все это уже подернулось туманом, но я отлично помню, как мать выхватила у меня девочку, а отец сказал: Парень, я думаю, ты спас ей жизнь. И еще я помню ясно и отчетливо, как девочка, глядя на меня большими синими глазами, прошептала: «Ох, бедный Хоуи, у тебя отвалилась голова».

Лучший газетный заголовок всех времен гласит: «ЧЕЛОВЕК КУСАЕТ СОБАКУ». «Стар-ньюс» дотянуться до идеала не смогла, но все-таки не ударила в грязь лицом: «СОБАКА СПАСАЕТ ДЕВОЧКУ В ПАРКЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ».

Знаете, какое мстительное желание возникло у меня первым? Вырезать статью и отослать Уэнди Киган. Скорее всего я бы так и сделал, если бы на фотоснимке Эрин не напоминал утонувшую ондатру. Зато я отослал его отцу, который позвонил, чтобы сказать, как он мною гордится. По дрожи в голосе я понял, что он чуть не плачет.

– Благодаря Господу ты оказался в нужном месте в нужное время, Дев, – сказал он.

Может, благодаря Господу. Может, благодаря Роззи Голд или Мадам Фортуне. Может, оба приложили руку.

На следующий день меня вызвали в кабинет мистера Истербрука, обшитую сосновыми панелями комнату, стены которой украшали старые ярмарочные плакаты и фотографии. Особенно меня привлекла фотография мужчины в соломенной шляпе, с щегольскими усиками, который стоял рядом с аттракционом «Проверь свою силу». Закатав рукава белой рубашки, он опирался на молот, как на трость: круче не бывает. На вершине столба, рядом с колоколом, крепилась табличка с надписью: «ПОЦЕЛУЙТЕ ЕГО, ДАМЫ, ОН НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА».

– Это вы? – спросил я.

– Действительно, я, хотя и вел это глупое шоу лишь один сезон. Обманывать людей не по мне. Я люблю честную игру. Присядь, Джонси. Хочешь колу или что-нибудь?

– Нет, сэр. Спасибо. – По правде сказать, в желудке у меня плескался утренний молочный коктейль.

– Буду с тобой предельно откровенен. Вчера ты устроил этому шоу рекламу на добрые двадцать тысяч долларов, а я все равно не могу выписать тебе премию. Если бы ты знал… но это не важно. – Он наклонился вперед. – Что я могу, так это выполнить твою просьбу. Если она у тебя появится. Сделаю все, что в моих силах. Согласен?

– Конечно.

– Хорошо. Надеюсь, ты не против еще раз появиться с этой маленькой девочкой в образе Хоуи? Ее родители хотят поблагодарить тебя лично, но появление перед публикой – отличная реклама для «Страны радости». Решать, разумеется, тебе.

– Когда?

– В субботу, после полуденного парада. Мы поставим платформу на пересечении авеню Радости и Собачьего проспекта. Пригласим прессу.

– Здорово, – ответил я. Должен признать, идея вновь появиться в газетах мне нравилась. Для моего эго и самоуважения это лето выдалось трудным, и я приветствовал все, что их повышало.

Он поднялся, как обычно, осторожно, словно стеклянный, протянул мне руку.

– Еще раз благодарю тебя. От имени маленькой девочки, и за «Страну радости» тоже. Бухгалтеры, которые управляют моей чертовой жизнью, будут прыгать от счастья.

Когда я вышел из административного здания, которое вместе с несколькими другими располагалось, по нашей терминологии, на задворках, меня уже ждала вся команда. Явился даже Папаня Аллен. Эрин в зеленом – цвет успеха – наряде Голливудской девушки выступила вперед со сверкающим металлическим «лавровым» венком, материалом для которого послужили банки от кэмпбелловского супа. Опустилась на одно колено.

– Тебе, мой герой.

Я думал, что достаточно загорел, чтобы никто не заметил прилившей к щекам крови, но ошибся.

– Господи, встань.

– Спаситель маленьких девочек, – поддержал почин Том Кеннеди. – И нашего места работы, которое не закроется из-за поданных исков.

Эрин вскочила, надела нелепый «суповой» венок мне на голову, а потом крепко обняла меня и расцеловала под радостные вопли команды «Бигль».

– Ладно, – подал голос Папаня, когда восторги смолкли. – Мы все согласны, что ты рыцарь в сверкающих доспехах, Джонси. Но ты не первый, кто спасает жизнь лоха на мидвее. Теперь мы все можем вернуться к работе!

Мне это понравилось. Было приятно ощущать себя знаменитостью, и я уловил послание, заложенное в жестяной «лавровый» венок: не зазнавайся и не теряй головы.

В ту субботу на платформу, сооруженную на нашем мидвее, я поднялся, одетый в шкуру. С радостью поднял Холли, и она сияла от счастья, очутившись на руках у Хоуи. Я думаю, фотографы и операторы отсняли девять миль пленки, пока она говорила, как любит песика, который ее спас, и снова и снова целовала его перед объективами.

Эрин какое-то время стояла в первом ряду со своей камерой, но репортеры отделов новостей – все мужчины и более габаритные – постепенно оттеснили ее на менее выигрышную позицию, да только ради чего? Эрин уже сфотографировала меня с откинутой головой Хоуи. В этот раз я снимать голову не собирался, хотя точно знал, что ни Фред, ни Лейн, ни мистер Истербрук не стали бы меня за это журить. Я не хотел этого делать, чтобы не нарушать заведенную в парке традицию: Хоуи никогда не снимал шкуру на публике. Поступить так – все равно что пригласить на пикник Зубную фею. Я сделал это однажды, когда Холли Стэнсфилд задыхалась, но тогда сложились исключительные обстоятельства. Нарушать правила сознательно я не желал. А значит, мог отнести себя к карни (но, разумеется, не к карни-от-карни).

Позже, уже в обычной одежде, я встретился с Холли и ее родителями в Центре обслуживания посетителей. В узком кругу. Я увидел, что мама беременна, хотя ее еще ждали три или четыре месяца диеты из соленых огурчиков и мороженого. Она обняла меня и снова немного поплакала. Холли эта наша встреча не впечатлила. Она сидела на одном из пластиковых стульев, болтала ногами и проглядывала старые номера «Времени кино», произнося имена кинозвезд голосом придворного пажа, объявляющего о прибытии приглашенной коронованной особы. Я похлопывал маму по спине и говорил: да ладно, ладно. Папа не плакал, но слезы стояли у него в глазах, когда он подошел и протянул мне чек на пятьсот долларов, выписанный на мое имя. Когда я спросил, чем он зарабатывает на жизнь, он ответил, что у него собственная строительная фирма, которой чуть больше года. Пока она маленькая, но, по его словам, уверенно встает на ноги. Я принял во внимание этот факт, а также наличие одного ребенка и ожидаемое появление второго, и порвал чек. Сказал ему, что не могу брать деньги за то, что является частью моей работы.