Ли Чайлд - Джек Ричер, или Я уйду завтра

– Как давно ты знакома с Питером Молиной?

– С того момента, как подцепила его в баре.

– Он еще жив?

– Приходи – и узнаешь.

– Твое время истекает, Лиля. Ты убила четверых американцев в Нью-Йорке. Никто не станет игнорировать этот факт.

– Я никого не убивала.

– Это сделали твои люди.

– Они уже покинули страну. Мы в полной безопасности.

– «Мы»?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Если твои люди выполняют твои приказы, то ты уязвима. Это преступный сговор.

– Америка – страна судов и законов. Никаких улик не существует.

– Как насчет машины?

– Ее больше нет.

– Но тебе следует опасаться меня, Лиля. Я тебя найду.

– Очень на это надеюсь.

Патрульная машина, находившаяся в сотне футов, почти совсем остановилась.

– Приходи на встречу со мной. Или возвращайся домой. Одно или другое. В любом случае ты потерпела здесь поражение.

– Мы никогда не сдаемся.

– Кто это «мы»?

Ответа не последовало. Она повесила трубку. Ничего, лишь молчание на пустой линии.

Патрульная машина остановилась в сотне футов от меня.

Я закрыл и засунул в карман сотовый телефон.

Двое полицейских вышли из машины и зашагали к площади.

Я остался на прежнем месте, понимая, что если встану и побегу, это вызовет подозрения. Лучше спокойно сидеть. Я был не один в парке, здесь находилось человек сорок. Складывалось впечатление, что кое-кто жил тут постоянно. Другие забрели случайно. Нью-Йорк – большой город, пять округов. Путь домой долог, люди часто присаживаются отдохнуть.

Полицейские посветили фонариком в лицо спящему парню.

Двинулись дальше, проверили следующего.

Потом еще одного.

Паршивое дело.

Совсем паршивое.

Но к такому выводу пришел не только я. Тут и там со скамеек начали подниматься и разбредаться в разные стороны люди. Может быть, они были в розыске или дилерами с наркотиками в рюкзаках, угрюмые одиночки, не желающие ни с кем вступать в контакт, беспомощные психи, опасающиеся системы.

Два копа, акр парка, около тридцати человек продолжали сидеть на скамейках, десяток пытались скрыться.

Я наблюдал.

Полицейские приближались. Лучи их фонариков перемещались в ночной темноте, длинные тени метались по земле. Они проверили четвертого парня, потом пятого и шестого. Еще несколько человек поднялись на ноги. Некоторые зашагали прочь, другие просто переходили от одной скамейки к другой. Площадь наполнилась тенями – подвижными и застывшими. Непрерывное медленное движение. Усталый, ленивый танец.

Я наблюдал.

В движениях копов появилась неуверенность. С тем же успехом можно пасти кошек. Они направлялись к сидящим на скамейках людям, потом отворачивались и наводили лучи фонариков на тех, кто уходил. И продолжали идти дальше, снова останавливались, сворачивали, никакой системы, случайное движение. И все же они приближались. До меня оставалось десять ярдов.

И тут им надоело.

Описав фонариками последний круг, они повернулись и пошли обратно к машине. Я смотрел, как они уезжают. Я остался сидеть на скамейке и задумался о чипах джи-пи-эс в сотовых телефонах, лежавших у меня в карманах. Часть моего сознания утверждала, что Лиля Хос не может иметь доступа к следящим спутникам. Однако другая часть сосредоточилась на ее словах: «Мы никогда не сдаемся». А «мы» – это большое слово. Только две буквы, но какое огромное значение. Может быть, плохие парни из Восточного блока захватили не только контракты на нефть и газ. Возможно, они овладели и другими элементами инфраструктуры. Старая советская разведывательная машина должна была перейти к кому-то. Я думал о лэптопах, широкополосных передатчиках и всех видах новых технологий, в которых не слишком хорошо разбирался.

Я оставил телефоны в карманах, но встал со скамейки и пошел к метро.

Это оказалось серьезной ошибкой.

Станция метро на Юнион-сквер является узловой, и входной вестибюль больше напоминает подземную площадь. Многочисленные входы и выходы, разные линии, рельсовые пути. Лестницы, будки, длинные ряды турникетов. И еще огромное количество автоматов, где можно обновить карточку для проезда или купить новую. Я приобрел новую карточку, скормив автомату две банкноты в двадцать долларов, и в награду получил право на двадцать поездок с бонусом еще на три. Забрав карточку, я повернулся и зашагал прочь. До шести часов утра оставалось совсем немного. Станция наполнялась людьми. Приближалось начало рабочего дня.

Я прошел мимо газетного киоска. В нем лежала тысяча разных журналов и толстые пачки свежих таблоидов. Рядом высились горы газет. В глаза бросались два заголовка – оба огромных. В одном три слова, крупные буквы, они не пожалели порошковых черных чернил: ФЕДЕРАЛЫ ИЩУТ ТРОИХ. Во втором оказалось четыре слова: ФЕДЕРАЛЫ ОХОТЯТСЯ НА ТРОИХ. Почти полное согласие. Я предпочитал «ищут», «охотятся» звучало как-то мрачно. А ищут – почти кротко. Наверное, все предпочли бы первый вариант.

Я отвернулся.

И увидел двоих полицейских, которые внимательно за мной наблюдали.

Сразу две ошибки. Сначала ошиблись они, потом пришел мой черед. Их ошибка была самой обычной. Федеральные агенты с Двадцать второй улицы и Бродвея сообщили, что я сбежал в метро. В результате полицейские решили, что я снова попытаюсь воспользоваться этим видом транспорта. Если у копов появляется шанс, они всегда готовы вступить в решающую схватку.

Моя ошибка состояла в том, что я сам попался в их лениво расставленную ловушку.

Там, где есть кабинки, обязательно присутствуют контролеры. А там, где есть контролеры, не нужны высокие решетки возле турникетов. Достаточно барьеров на высоте бедра. Я вставил новую карточку и прошел через турникет. Площадь переходила в длинный широкий коридор. Стрелки показывали направо и налево, вверх и вниз, к разным линиям и направлениям. Я миновал мужчину, игравшего на скрипке. Он встал так, чтобы ему помогало эхо. Играл он хорошо. Его инструмент обладал превосходным чувственным голосом. Он исполнял старый печальный мотив. Я узнал его – это была мелодия из фильма о войне во Вьетнаме. Возможно, не самый лучший выбор для рано встающих людей. Открытый футляр от скрипки лежал у его ног, но денег там набралось совсем немного. Я небрежно повернул голову, словно хотел его получше разглядеть, и увидел, что оба полицейских идут за мной.

Я свернул случайным образом и по узкому проходу вышел на платформу – отсюда поезда направлялись к окраине города, и здесь скопилось немало людей. Рядом находилась симметричная платформа. Неподалеку был край, за ним начинались рельсы и ряд железных колонн, поддерживающих улицу над нашими головами, а еще дальше – линия, ведущая в центр, и соответствующая платформа. Всего по две штуки, в том числе и две группы пассажиров. Усталые люди, молча глядящие друг на друга, дожидались поездов, которые увезут их в разных направлениях.