Ли Чайлд - Джек Ричер, или Я уйду завтра

– Из-за тех трех парней?

– Они уже отстранены. Судя по всему, они получили ранения. У одного сломан нос, у другого рассечена голова. Но их заменили. Однако Министерство обороны жаждет крови.

– Лучше бы сказали мне спасибо. Им не помешает любая помощь.

– Дела так не делаются. Идет борьба за сферы влияния.

– Давай хорошую новость.

– Мы полагаем, что полицейский департамент Нью-Йорка готов отказаться от обвинений по поводу эпизода в метро.

– Потрясающе, – сказал я. – Это вроде как аннулировать штраф за парковку Чарльзу Мэнсону.

Сэнсом промолчал.

– А как обстоят дела с Терезой Ли и Джейкобом Марком? И Доэрти? – поинтересовался я.

– Они вернулись к работе. Им также вручили федеральный документ, в котором говорится, что они помогали расследовать некое дело, связанное с государственной безопасностью.

– То есть с ними все в порядке, а со мной – нет?

– Они никого не били и никому не наступали на больную мозоль.

– Что ты собираешься сделать с флешкой, когда получишь ее обратно?

– Сначала проверю, что там, и, если ошибки не произошло, раздавлю ее и сожгу, пепел разотру в пыль и спущу в восемь разных унитазов.

– А если я попрошу тебя этого не делать?

– Почему?

– Я расскажу позже.

Был конец дня или ранний вечер – тут все зависит от точки зрения. Но я только что проснулся и решил, что пришло время завтрака. Я позвонил в обслуживание номеров и заказал полный поднос всякой снеди. Примерно на пятьдесят долларов, по ценам нью-йоркского «Шератона», с учетом налогов на оборот и чаевых. Сэнсом и глазом не моргнул. Он сидел на стуле, подавшись вперед, и кипел от раздражения и нетерпения. Спрингфилд выглядел куда более расслабленным. Четверть века назад он вместе со своим командиром совершил путешествие в горы и разделил с ним бесчестье.

«Порой наши друзья становятся врагами, а враги – друзьями». Но я отлично видел, что Спрингфилда все это не волновало. Никаких целей, планов или амбиций. Он оставался тем, кем был тогда, – парнем, который делает свою работу.

– А ты мог бы его убить? – спросил я.

– У него были телохранители, – ответил Сэнсом. – Нечто вроде внутреннего круга. Верность там фанатична. Представь себе морскую пехоту или водителей грузовиков и умножь на тысячу. Нас обезоружили в сотне ярдов от лагеря. Мы никогда не оставались с ним наедине. Рядом постоянно болтались какие-то люди. Не говоря уже о детях и животных. Они жили в каменном веке.

– Он был долговязым куском дерьма, – вмешался Спрингфилд. – Я мог бы протянуть руку и свернуть его тощую шею в любой момент.

– А у тебя было такое желание?

– Можешь не сомневаться. Потому что с самого начала я знал, что так будет. Возможно, мне следовало с ним разобраться, когда погасла лампа-вспышка, – все равно что переломить батон в итальянском ресторане. Тогда бы все выглядело куда лучше.

– Самоубийственная миссия, – сказал я.

– Но она спасла бы множество жизней впоследствии.

Я кивнул.

– Как если бы Рамсфелд вогнал нож в Саддама.

Парень из обслуживания номеров принес мой заказ, и я согнал со стула Сэнсома, чтобы поесть за столом. Сэнсом вытащил сотовый телефон, с кем-то поговорил и подтвердил, что обвинение против меня за нарушение закона в метро снято. Полиция Нью-Йорка более мной не интересовалась. Потом он сделал второй звонок и сообщил, что ФБР не намерено отказаться от претензий ко мне – и ситуация выглядит не лучшим образом. После третьего звонка Сэнсом сказал, что начальство из Министерства национальной безопасности не собирается идти на компромиссы. Они подобны собаке с костью. На федеральном уровне у меня возникли самые разнообразные проблемы. Препятствие отправлению правосудия, нападение и побои, раны, нанесенные смертельным оружием.

– Конец истории, – сказал в заключение Сэнсом. – Мне придется обратиться прямо к государственному секретарю.

– Или к президенту, – добавил я.

– Я не могу сделать ни того, ни другого. В данный момент Министерство национальной безопасности ведет охоту на активное подразделение «Аль-Каиды». При сегодняшних настроениях с этим не поспоришь.

«Политика – это минное поле. Ты проклят, если делаешь что-то, и проклят, если не делаешь».

– Ладно, я справлюсь – до тех пор, пока буду знать, какова форма поля боя, – сказал я.

– Строго говоря, это не твое сражение.

– Джейкоб Марк будет чувствовать себя лучше после того, как все закончится.

– Так это ты для Джейкоба Марка? Федералы все сделают и без тебя.

– Ты думаешь? Федералы ничего не сумели найти. Ты хочешь, чтобы твоя история тянулась бесконечно?

– Я не понимаю, ты для кого это все делаешь – для Джейкоба Марка или для меня?

– Для себя.

– Но ты тут совсем ни при чем.

– Мне нравится отвечать на вызовы.

– На свете есть множество других вызовов.

– Они прислали мне диск, и теперь это мое личное дело.

– Они придумали ловкий тактический шаг. Если ты отреагируешь, они победят.

– Нет, если я отреагирую, они проиграют.

– Мы не на Диком Западе.

– Тут ты совершенно прав. Мы живем на прирученном Западе. Пора перевести часы назад.

– Ты даже не знаешь, где они находятся.

Спрингфилд бросил на меня взгляд.

– Парочка идей у меня есть, – заверил его я.

– А прямой канал связи с ними остался?

– После того как я получил диск, она мне больше не звонила.

– Иными словами, с того момента, как устроила для тебя западню.

– Но я думаю, она еще позвонит.

– Почему?

– Потому что она так хочет.

– Она может победить. Один неверный шаг, и ты станешь ее пленником. И в конце концов расскажешь все, что она хочет знать.

– Сколько раз ты летал на коммерческих рейсах после одиннадцатого сентября? – спросил я.

– Сотни, – ответил Сэнсом.

– Могу спорить, что каждый раз в каком-то отдаленном уголке твоего сознания жила надежда, что на борту окажутся угонщики и ты увидишь, как они решительно идут вдоль прохода; тогда ты встанешь и вышибешь из них дерьмо. Или умрешь в схватке с ними.

Сэнсом наклонил голову, и на его губах появилась грустная улыбка. Он улыбался впервые за долгое время.

– Ты прав, – сказал он. – Так бывает каждый раз.

– Почему?

– Я захотел бы защитить людей в самолете.

– А еще – выплеснуть свое возмущение и сжечь ненависть. Я бы так и сделал. Я любил Башни-близнецы. Мне нравился мир, каким он был раньше. У меня нет политических навыков. Я не дипломат и не стратег. Я знаю свои слабые и сильные стороны. В целом вероятность того, что я встречусь с активной ячейкой «Аль-Каиды», не превышает вероятности попадания всех моих дней рождения на Рождество.

– Ты безумен. С такими вещами не сражаются в одиночку.

– Ты знаешь другой путь?