Leo Vollmond - Карточный домик. Проклятье королей

– Покушение на мистера Ларссона… – уже выкрикивал кто-то из толпы, но Фрэнк только поднял крупную ладонь, помахивая ей.

– Тайна следствия, не могу ничего разглашать, я при исполнении, – играючи отбрехался сержант, которому, казалось, доставляет удовольствие обрубать прямо на корню все попытки поразнюхать от жадных до сведений журналистов.

– Фрэнк, ну брось хоть косточку, – переминаясь с ноги на ногу, подскакивала Пайк и выпрашивала у сержанта хоть что-то из более-менее похожее на официальное заявление.

– Энн, ну нельзя, – развел он руками, спрятанными в карманы плаща. – Че ты, вам все скажут, как выяснят, – настолько скомкано и фамильярно ответил Закари, что его слова нельзя было вставить в новостной эфир даже на региональном телевидение.

– Надо кости – иди и глодай белобрысого, – шепнул Фрэнк на ухо Пайк, и та, кивнув, мигом вернулась к допросу Ларссона, пока тот не успел уйти.

Публика потеряла интерес и начала постепенно расходиться. Коллеги обсуждали между собой итоги пресс конференции и неожиданно полученное интервью от Адама Ларссона, который настолько ярко и броско светился в лучах чужой славы, что затмил собой всех окружающих.

С трудом протиснувшись между коллег, Пайк по совету Фрэнка устремилась со всех ног за уходившим в сторону департамента полиции Адамом Ларссоном. Задача была не из легких. Поспеть за его широким шагом еще и в переполненных коридорах было трудно для невысокой девушки, а окликнуть мужчину она никак не могла себе позволить, и только поравнявшись с ним, Энн выдала, выравнивая дыхание:

– Мистер Ларссон, это правда… – начала было девушка, но мужчина шедший по коридору резко остановился и окинул ее придирчивым и оценивающим взглядом, от которого пробрало до костей.

Ударило по ней, как рентген, и сразу же с выходом результата, лицо мужчины переменилось. От милого и обаятельного собеседника, вежливо отвечавшего на каждый вопрос, не осталось и следа, а высокомерие Ларссона веяло от него за версту.

– Мисс… – пренебрежительно произнес он и посмотрел на бейдж «PRESS», болтавшийся на завязанном вокруг шеи цветном шнурке с вписанной в удостоверение фамилией девушки, – Пайк, – продолжил он, прочитав.

– Миссис, – быстро поправила его журналистка, которую на испуг кислой миной не возьмешь.

Ларссон лишь усмехнулся от замечания, и продолжил с прежним высокомерием:

– Миссис Пайк, не помню, чтобы давал обещание о пресс-конференции, – свысока посмотрел он на нее поверх головы девушки и продолжил идти по коридору в департамент полиции.

– Это правда, что вы помолвлены с Беатрис Джонс – дочерью сенатора Джонса? – все еще выпытывая сведения, следовала за ним по пятам настырная журналистка, но Ларссон опять послал ей холодный и надменный взгляд, намеренно игнорируя вопрос.

На входе в департамент их обыскали на контрольном пункте, и Ларссон, предварительно высыпав содержимое карманов в пластиковый контейнер, как и любой рядовой посетитель данного заведения, расставил руки в стороны, позволяя офицеру в форме повести металлодетектором вдоль неприлично дорого костюма. Пайк вытряхнула все гаджеты в корзину и по примеру Ларссона приготовилась к досмотру, встав за его спиной, чтобы никто не вклинился в очередь. Костюм девушки, плотно сидевший на ней, не скрывал практически ничего, кроме самого ее тела, и офицер лениво махнул ей рукой, чтобы та проходила и не задерживала поток. Пайк мигом схватила в охапку из пластиковой коробки свои вещи и опять засеменила за высоченным мужчиной, закатившим глаза от одного только ее вида.

– Да ладно вам, мистер Ларссон, – начала уговаривать его девушка, – я же не для себя спрашиваю, – и от ее слов брови Ларссона удивленно взметнулись вверх. – У меня все подружки от вас фанатеют, они ж помрут, если вы женитесь! – приговаривала журналистка, распихивая вещи по карманам.

Любопытствующие вопросики миссис Пайк были явно не для прессы, и уж точно не для уважаемого издания, чья эмблема значилась на ее карточке, и Адам не смог не отметить плоскость, куда девушка перевела разговор. Здесь он мог ей только посочувствовать, ведь данной плоскостью Адам владел еще лучше холодного официоза.

– Мисс… – Ларссон остановился, решив завершить разговор и не расшатывать нервы ни себе, ни девушке. – Миссис, – очень мягко поправился он, – Пайк, – еще мягче обратился он к ней.

– Не буду лгать, мне, как и любому мужчине, льстит внимание со стороны столь юных и очаровательных особ, – обратился он к возрастному цензу, разрыв в которым между ним и Пайк был приличным, – но, увы, – всплеснул он руками, – моя личная жизнь на то и личная, чтобы ее не раскрывать, – осуждающе сказал он, но прежних надменности и холода в его словах уже не было.

Адам будто оттаял, услышав о дамском интересе, и Пайк, почуяв слабину, продолжала атаку:

– Ну, всем же так интересно! – и под всеми Энн подразумевала действительно практически всех. – Вы с ней уже так давно вместе, и ничего не планируете? Правда, мистер Ларссон, насколько у вас все серьезно? – клянчила девушка хоть крошку информации, и услышанное от Адама в кулуарах прямо посреди людного коридора ее издание точно не опубликует, на чем он и решил сыграть.

– Буду честен, – сочувственно и несколько брезгливо ответил он. – Наша с мисс Джонс личная жизнь не только моя, но и ее, – весьма точно напомнил Адам и не пытался более очаровать девушку, ведь приставка «миссис» к ее имени точно обозначила черту. – А в свете последних событий я очень опасаюсь за жизни своих близких, – он осуждал ее как репортера каждым сказанным словом. – Не буду отрицать, что мисс Джонс в их числе, – уже хоть что-то, но практически ничего для новостей, – и вы должны понять мою осторожность, мисс… – запнулся он и опять посмотрел на имя на бейдже, – миссис Пайк.

Ларссон смотрел на нее долгим испытующим взглядом, в котором колыхалось токсичное зеленое море. Радиоактивные флюиды поднимались под яркими сегодняшним днем солнечными лучами и веяли от его взгляда, лишая рассудка любое сознательное существо перед ним. Само очарование, сама безупречность, но что-то таилось в ярких зеленых глазах. Что-то невысказанное, непонятое, скрытое, и Энн насторожилась.

– Девчонки умрут от зависти, когда узнают, что я с вами разговаривала, – гордо и без тени смущения выпала Пайк и, видимо, была очень тертым калачом, раз ее не проняло очарования самого совершенства, смотревшего на нее сверху вниз.

На нее мужское очарование никогда особо не действовало, а после замужества вообще против оного возник стойкий иммунитет. В силу ее юного по сравнению с Адамом возраста, тот мог принять ее за типичную глупенькую девушку, обхаживающую объект воздыхания, но сама безупречность была крайне тактична и в своей грубости.