Terry Salvini - Хрустальные Маски

— Я вовсе не шучу.

— Ты перестала принимать пилюли и ничего мне не сказала? Не спросила, что я об этом думаю? – он повысил голос.

— Ты не то подумал. Не сердись и говори потише… – попросила она почти шёпотом.

— Теперь понимаю, почему ты так вела себя в последние дни!

— Постарайся успокоиться, будь добр!

— Поставила меня к стенке, и после этого ещё я же и успокоиться должен? – во взгляде его сверкнуло что-то похожее на презрение. – Как ты могла такую подлость мне подстроить?

Джон рванулся прочь, но Лорелей ухватила его за руку. Он в свою очередь перехватил ей руку, сжав за запястье:

— Не прикасайся ко мне… – добавил Джон. Потом отпустил руку и молча ушёл, бросив её в баре одну.

Лорелей всё ещё не верилось, она смотрела, как он на негнущихся ногах спешно выходит из бара. У Лорелей перехватило дыхание.

Может, Джон чувствует себя так же, подумала она. Ощущает себя обманутым. С точки зрения Джона она не могла не признать, что он прав, но ведь она забеременела не специально; должно же это что-то значить.

Лорелей расстроилась, заплатила по счёту и направилась к лифту.

Пока спускалась с башни, взглянула в последний раз на расстилавшийся внизу город, сердце у неё в груди стучало так, будто не хотело прекратить попытки угнаться за собственными ударами.

Лорелей прислонилась лбом к стеклянной переборке и закрыла глаза. Она почувствовала, как подступают слёзы, и похлопала ресницами, чтобы отогнать их назад. К счастью, люди в лифте, похоже, предпочитали любоваться видом на город и на Лорелей внимания не обращали.

Она понадеялась, что Джонни стоит внизу и ждёт её, но его не было.

Не успела Лорелей ступить на землю, как вдруг ослепительный свет заставил её поднять глаза на башню: на Эйфелевой башне в придачу к уже горевшим лампочкам только что зажгли другие фонарики, они ярко светили и мигали, как на огромной искрящейся новогодней ёлке. Башня словно хотела ободрить Лорелей, чтобы она не падала духом. Башня звала её улыбнуться; и Лорелей улыбнулась, пусть всего лишь на мгновение.

По пути в гостиницу Лорелей попыталась дозвониться до Джона и отправила ему несколько эсэмэсок, но он не ответил. Лорелей пришла в гостиницу, в номере никого не было, так она и думала.

Держала мобильник под рукой.

Наконец поняла, что сегодня ночью Джон не вернётся, и ей захотелось услышать дружеский голос. Она позвонила Давиде и ещё раз сказала, что ждёт ребёнка.

Друг не знал, что ответить. На другом конце провода слышалось лишь, как мяукает кошка.

— Эй, Давиде, чего молчишь!

— Господи, Лорелей! И ты мне по телефону это говоришь?

— А как я теперь по-другому скажу. Не думаешь? – в этот момент Лорелей так не хватало его виртуальных объятий, а не укоров.

— Я рад, что предвидится счастливое событие, но не тому, в какой ты ситуации оказалась… Чёрт подери, надо было сказать ему до отъезда: ты не осталась бы одна со всей этой чехардой.

— Мне это казалось хорошей идеей, но что сделано, то сделано.

— Не делай поспешных выводов, – посоветовал Давиде. – Первая реакция бывает слишком бурной по сравнению с тем, что испытывают, когда на размышление есть время. Понятно, что очень многое изменится!

— Я всего ожидала, но не беременности. Я к ней была не готова, и, по-моему, не готова до сих пор, – ответила Лорелей уставшим горестным тоном. – Мне и самой понадобилось… – она запнулась. Ей и самой понадобилось много дней, чтобы переварить новость, так почему же она претендует от Джона другой реакции. – Ладно, я поняла: подожду, прежде чем считать его отказ окончательным.

— Сейчас иди в постель и, пожалуйста, держи меня в курсе.

— Договорились, буду держать в курсе. Спокойной ночи, – она собиралась выключить телефон, но расслышала, как друг окликнул её.

— Погоди, Лорелей. Поздравляю с малышом!

Ещё в полудрёме она услышала, как открывается входная дверь. Лорелей приоткрыла глаза и притихла под одеялом.

Сквозь ресницы увидела, как Джон открывает шифоньер, вытаскивает немногие вещи, которые брал с собой, и складывает в дорожную сумку.

Двигался он украдкой как вор. Джон уходит.

Сердце у Лорелей сбилось с ритма и словно не хотело стучать ровно, как прежде. Она глубоко вздохнула, и, как только неприятное ощущение прошло, отбросила одеяло, и встала с постели, готовясь объясниться с Джоном. Она не может позволить ему всё бросить и уйти, полагая, что его обманули.

Джон обернулся на неё.

— Я иду на встречу с архитектором Морелем, потом вернусь в Нью-Йорк… один. А ты наслаждайся себе выходными, – сказал он, пронзив её взглядом.

— Прекрати! Ты мне даже договорить не дал, когда мы сидели на Эйфелевой башне.

— И сейчас не хочу тебя слушать. Ты адвокат: раз умеешь облапошить всех присяжных, чтобы спасти подзащитного, представляю себе, чего наговоришь, чтобы спастись самой.

— Это удар ниже пояса!

— А твой удар ты как назовёшь? – указал он на её живот.

В такой ситуации разговаривать было нелегко, но попытаться надо.

— Я не специально забеременела. Я ни разу не перестала принимать пилюли, поверь!

— Прости, но не верится.

Джон взял свою небольшую сумку, поспешил к двери и вышел из номера, даже не взглянув на Лорелей.

Сколько-то минут Лорелей стояла неподвижно. Ей надо было послать его на три буквы и сказать, что о малыше она сама позаботится, но ведь нужно же было постараться убедить Джона, что она поступала честно, прежде чем дойдёт до разрыва; потому что раз дела обстоят именно так, может, Джон не заслуживает иметь сына, но её ребёнок заслуживает иметь отца. Может, наступит день, и Джон передумает: бывает, что мужчины, увидев собственного сына, начинают думать по-другому. В суде она научилась, что иногда надо поступиться гордостью.

Нет, пока есть хоть малейшая надежда, она должна по крайней мере попытаться исправить положение.

Лорелей надёрнула джинсы, свитерок и полусапожки, схватила куртку и выскочила в коридор.

Ближайший к номеру лифт был занят, у лифта напротив тоже горел красный индикатор.

Придётся бежать по лестнице. Если она успеет спуститься в вестибюль, то перехватит Джона до того, как он сядет в такси.

Четвёртый этаж.

Ступенька, лестничная площадка, ступенька.

Третий этаж.

Ступенька, площадка, ступенька.

Быстрее, быстрее…

Второй этаж.

Ступенька, площадка, пусто...

Она оступилась, и лестница сама полетела ей навстречу. Лорелей закричала от испуга.

Пронизывающая боль, и круговерть чёрных теней увлекла её в никуда.

***

Едва ощутимое покалывание в руке и боль в бедре заставили её понемногу вынырнуть из чёрного тумана чувств. Она не могла открыть глаза.

— Мисс Леманн… слышите меня?