Анна Грин - Дело Ливенворта (сборник)

Когда мы вошли, он машинально поднял голову, но не встал. На лице его застыло отстраненное выражение человека, углубившегося в работу.

– Он не видит ничего вокруг, – шепнула Мэри. – Он всегда так. Сомневаюсь, что он понимает, кто или что его побеспокоило. – Войдя в комнату, она прошлась перед секретарем, как будто специально обращая на себя внимание, и сказала: – Я привела мистера Рэймонда к вам, мистер Харвелл. Он любезно согласился на мою просьбу закончить рукопись, с которой вы сейчас работаете.

Мистер Харвелл медленно встал, вытер перо и отложил его, но сделал это с таким видом, что стало понятно: на самом деле подобное вмешательство ему совсем не в радость. Заметив это, я не стал дожидаться, пока он что-нибудь скажет, и пролистал рукопись, которая аккуратной стопкой лежала на столе.

– Написано очень аккуратно. Если позволите, я просмотрю, чтобы составить общее впечатление.

Он кивнул, обронил что-то насчет знакомства, а когда Мэри вышла из комнаты, неуклюже сел на свое место и взял перо.

Мгновенно и рукопись, и все, связанное с ней, исчезло из моих мыслей, и их место заняли Элеонора, ее положение и тайна, окружающая эту семью. Внимательно глядя на секретаря, я заметил:

– Я рад возможности поговорить с вами наедине, мистер Харвелл, хотя бы об…

– Об убийстве?

– Именно.

– В таком случае, прошу меня извинить, – вежливо, но твердо ответил он, – это больная тема, о которой мне неприятно даже думать, не то чтобы ее обсуждать.

Придя в замешательство, более того, решив, что узнать ничего нового от этого человека не получится, я оставил попытки и взял со стола рукопись, надеясь хоть немного разобраться в ее природе. Потом я снова попытался поговорить с секретарем о завещании и, наконец придя к выводу, что смогу выполнить то, чего от меня ждет мисс Ливенворт, вышел из библиотеки и спустился в комнату для приемов.

Когда примерно через час я выходил из дома, меня не покидало ощущение, что с моей дороги исчезло одно препятствие. Если мое начинание закончится неудачей, то это произойдет не из-за того, что у меня не было возможности изучить обитателей этого дома.

На следующее утро «Трибьюн» опубликовала краткое содержание завещания мистера Ливенворта. Его условия стали для меня неожиданностью, ибо тогда как основная часть его гигантского состояния, как это понималось всеми, переходила его племяннице Мэри, согласному приложению, которое было добавлено лет пять назад, Элеонора тоже не оставалась обделенной, она получала наследство если не большое, то во всяком случае достаточное для того, чтобы не знать нужды. Выслушав мнение некоторых своих коллег по этому вопросу, я направился домой к мистеру Грайсу, памятуя его просьбу зайти после публикации завещания как можно скорее.

– Доброе утро! – произнес он, когда я вошел, и трудно было сказать, к кому он обращается – ко мне или к столу, за которым сидит. – Присаживайтесь.

Странным направленным назад движением головы он указал на стоящее за спиной кресло.

Передвинув кресло к нему, я сказал:

– Мне интересно узнать, что вы думаете об этом завещании и о том, как оно повлияет на наше дело.

– А какие ваши соображения?

– Мне кажется, что, по большому счету, оно мало что изменит в общественном мнении. Те, кто до этого считал Элеонору виновной, найдут еще больший повод сомневаться в ней, а те, кто до сих пор не спешил подозревать ее, решат, что такая незначительная сумма не могла стать мотивом для столь страшного преступления.

– Вы наверняка разговаривали об этом с людьми. Что думают ваши коллеги?

– Что мотив убийства нужно искать в несправедливости этого необычного завещания, хотя как это сделать – они не знают.

Мистер Грайс неожиданно заинтересовался одним из небольших ящичков, стоявших перед ним.

– И это не заставило вас задуматься? – сказал он.

– Задуматься? – повторил я. – Не знаю, о чем вы говорите. Последние три дня я только то и делаю, что думаю. Я…

– Конечно, конечно, – сказал он. – Я не хотел сказать ничего обидного. Итак, вы видели мистера Клеверинга?

– Только видел, ничего больше.

– И вы собираетесь помогать мистеру Харвеллу заканчивать книгу мистера Ливенворта?

– Как вы узнали?

Он только улыбнулся.

– Да, – сказал я, – мисс Ливенворт попросила меня об этом небольшом одолжении.

– Царственное создание! – произнес он в порыве неожиданного воодушевления, но через миг опять заговорил деловитым тоном. – Перед вами открываются возможности, мистер Рэймонд. Я хочу, чтобы вы узнали две вещи: во-первых, какова связь между обеими леди и мистером Клеверингом…

– Значит, связь все же существует?

– Несомненно. И во-вторых, что является причиной напряжения в отношениях двух сестер.

Я задумался над предложенным мне положением. Шпион в доме прекрасной женщины! Как примирить это с моим природным характером джентльмена?

– А вы не можете найти человека более умелого в этих делах, чем я, чтобы разведать эти тайны? – наконец спросил я. – Роль шпиона мне совсем не подходит, уверяю вас.

Мистер Грайс нахмурил брови.

– Я помогу мистеру Харвеллу подготовить рукопись мистера Ливенворта для публикации, – продолжил я. – Я дам мистеру Клеверингу возможность познакомиться со мной и выслушаю мисс Ливенворт, если она захочет довериться мне, но прятаться за дверью, подслушивать, хитрить и юлить я не буду, о чем сразу заявляю. Моя задача – узнать все, что можно, открыто, а ваша – вдоль и поперек изучить все подробности этого дела.

– Иными словами, вы должны играть роль ищейки, а я – крота.

– Теперь скажите, есть новости о Ханне?

Он махнул рукой.

– Никаких.

Не могу сказать, что меня сильно удивило, когда в тот вечер после почти часа трудов с мистером Харвеллом я, выйдя на лестницу, увидел стоявшую внизу мисс Ливенворт. В ее вчерашнем поведении было нечто такое, что приготовило меня к продолжению разговора, хотя начала она его довольно неожиданно.

– Мистер Рэймонд, – сказала она, заметно смущаясь, – я хочу задать вам вопрос. Вы хороший человек, я знаю, и ответите честно. Как ответил бы брат сестре, – прибавила она, на миг устремив взгляд на мое лицо. – Я знаю, это прозвучит странно, но помните, что у меня нет другого советника кроме вас, а мне нужен совет. Мистер Рэймонд, как вы думаете, человек может сделать что-то очень-очень плохое, а потом стать по-настоящему хорошим?

– Конечно, – ответил я. – Если он действительно раскается.

– А если он не просто провинился, если он действительно причинил вред, воспоминания об этом злом часе накроют тенью всю его жизнь?