Антология - Пустой дом Шерлока Холмса (сборник)

– В наши дни даже самые стойкие британцы теряют голову. Например, полковник Уорбертон – какой трагический случай! Вероятно, вы читали… Ах, я и забыл, вы же никогда ничего не читаете, кроме уголовной хроники и новостей на первой полосе.

– Ну, и что там такое с полковником Уорбертоном?

– Он лишился рассудка после того, как погиб его сын. Молодой офицер, командовал саперным подразделением. Ну, знаете, Королевский инженерный корпус. Опыта никакого. Упавшая бомба не разорвалась, а при обезвреживании… Старик бродит по городу, зовет сына и спрашивает всех подряд, не знают ли они, где он может найти своего мальчика.

Звонок у входной двери прервал наш разговор, и квартирная хозяйка, миссис Хадсон, сообщила, что Холмса желает видеть какая-то леди.

– Она очень расстроена, бедняжка, – добавила миссис Хадсон.

– Да, люди почему-то ко мне не приходят, когда они счастливы, – заметил Холмс язвительно.

Минуту спустя дама вошла в комнату. Одета она была со вкусом; лицо ее производило бы приятное впечатление, если бы не выражение полной растерянности и смущения во взгляде. Губы ее дрожали.

– Прошу, садитесь, – сказал Холмс.

– Мистер Холмс, – сказала леди. – Я слышала, что вы можете помочь, а мне сейчас очень нужна помощь. Меня зовут Элизабет Уорбертон, я жена полковника Уорбертона. Возможно, вы слышали…

– Да, – произнес Холмс, глянув на меня с удивлением. – Я сожалею о трагедии, произошедшей в вашей семье. Потеря единственного сына…

– Мистер Холмс, – прервала его миссис Уорбертон, и ее голос внезапно стал твердым, – именно поэтому я и пришла к вам. Дело в том, что у нас никогда не было сына.

Холмс, который уже был готов продемонстрировать чудеса дедукции и рассказать миссис Уорбертон все о ней самой, был изумлен.

– Но… э-э-э… миссис Уорбертон, ваш муж… он в таком состоянии… Разве не ваш муж рассказывает всем, что он потерял сына, Дэвида Уорбертона?

– Да, в последнее время он только об этом и говорит. Но, знаете, у меня иногда возникают сомнения, – тут она помедлила, – что мой муж безумен. Видите ли, когда Джеймс думает, что я смотрю в другую сторону, у него становится совершенно другое выражение лица, абсолютно осмысленное. А затем он вдруг начинает говорить о своем «сыне», и я не знаю, что и думать. Разве у безумия не может быть реальной причины? А что, если у него был сын? Незаконнорожденный сын, о котором я ничего не знала и которого Джеймс действительно потерял, и это свело его с ума? Я уже слышала грязные сплетни на этот счет.

– Почему бы вам не обратиться к психиатру? – спросил я. – В данной ситуации это было бы самым разумным.

– Я так и сделала неделю назад. Друг семьи попросил доктора Брауна пообедать у нас. Доктор Браун полагает, что у моего мужа может быть умственное расстройство, но он также признает, что ставить поспешный диагноз нельзя.

– Но вы и доктор можете подождать и посмотреть, как пойдут дела, разве нет?

– Конечно, но ведь фантазия о сыне не могла появиться на пустом месте. Должно быть, у мужа действительно была другая женщина и существовал этот мальчик, точнее, теперь уже молодой человек. Если его смерть стала таким ударом для Джеймса… Мистер Холмс, пожалуйста, разузнайте хоть что-нибудь про этого лейтенанта Уорбертона!

– Простите меня, – сказал Холмс, – но я не занимаюсь делами подобного рода. Неверные мужья, безумные или нет, и незаконнорожденные дети не представляют для меня никакого интереса.

– Прошу вас, мистер Холмс! Мне больше некому довериться. Любые сведения помогут мне решить, что делать дальше, как вести себя. Только несколько фактов о сыне, об этом Дэвиде Уорбертоне.

– Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Я посмотрю, что можно сделать.

С уходом нашей посетительницы Холмс помрачнел.

– Я называю это деградацией, Уотсон. Я – и дело о незаконнорожденном сыне! Ясно, что у старого полковника был свой секрет, безумие открыло дверцу семейного шкафа, и скелет сына [6]…

– Холмс, это черный юмор, – ответил я. – Женщина в тяжелой ситуации, а мы можем ей помочь.

– Я имел глупость пообещать ей помощь в минуту слабости, вызванной состоянием нашей квартиры после налета; я дал этой женщине надежду вместо того, чтобы порекомендовать хорошего доктора для ее мужа!

– Холмс, вам будет нетрудно разузнать об этом молодом человеке и выяснить, существовал ли он на самом деле. А может, его выдумал несчастный свихнувшийся старик? И потом, вас никогда не беспокоил постоянный беспорядок в нашей квартире. Так зачем же сейчас волноваться?

– Ладно, – нехотя согласился Холмс. – Лучше уж это дело, чем вообще ничего. Перед лицом врага преступники забывают совершать преступления, и если я не могу сейчас найти пищи для ума, так займусь поисками сведений о сыне.

– К тому же, Холмс, жена полковника утверждает, что его поведение кажется ей странным. То он выглядит нормально, а в следующую секунду…

– Вы же доктор и знаете, что диагностировать сумасшествие невероятно тяжело. Разум человека – темное дело, – произнес Холмс, зевая. – По крайней мере, разум большинства людей. Мой – нет, но боюсь, что я – исключение. А что касается этой дамы, то она, без сомнения, хочет видеть своего мужа в здравом рассудке и отказывается поверить своим глазам и ушам.

Прошло два дня, а новостей не было никаких. Правда, Холмс смог выяснить, что полковник действительно вел себя как безумный. Он бродил около зданий, где размещались военные, и на вокзалах; он расспрашивал солдат и офицеров, не знают ли они чего-нибудь о лейтенанте Уорбертоне. Однако он был совершенно безвреден.

Его уже узнавали на улице и почти не обращали на него внимания, хотя на лицах людей появлялась печаль при виде долговязой фигуры, которая умоляющим тоном говорила:

– Вы не можете рассказать мне об Уорбертоне, Дэвиде Уорбертоне? Это мой сын. Он не погиб, нет, он не мог погибнуть!

Холмс навел справки, но было очевидно, что у полковника вообще не было детей, ни в браке, ни вне брака.

Я вообще ничего не мог понять в этом странном деле, и каждый раз, когда я пытался применить дедуктивный метод, я глубже и глубже погружался в пучину абсурда.

– То есть он хочет найти сына, которого у него никогда не было и чья воображаемая смерть свела его с ума?! Это же нонсенс! В этом нет никакого смысла!

– Конечно, в этом нет смысла, ведь речь идет о сумасшествии! – ответил Холмс. – Что это вы читаете, Уотсон? «Гамлет»? Еще один сумасшедший?

– Холмс, если вы не любите драматические произведения, это еще не значит, что от них нет пользы. И потом каждый образованный человек знает, что принц Гамлет не был сумасшедшим. Вот, слушайте: «Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность» [7].