Антология - Пустой дом Шерлока Холмса (сборник)

– Если бы не вы, этого бы не произошло, – заметил Джон.

– Что вы, Шерлок бы и без меня докопался до истины, – возразила она, оглядываясь туда, где сидел Холмс, приклеившийся к микроскопу.

– К чему эта ложная скромность, – вдруг произнес Холмс, не поднимая головы. В его голосе слышались нотки неудовольствия. – Мне это может не нравиться, но в этом деле вы и ваша интуиция оказались правы.

– Как и вы, – ответила Люси.

Эта реплика заставила Шерлока поднять на нее глаза.

– Объяснитесь, – потребовал он.

– Джон как-то сказал, что вы подозревали Эйдана в убийстве своей жены. В пользу этой версии ничего не говорило, но вы просто это знали. Как я знала, что Мелани была возле Андершо.

– Это было очевидно, – отмахнулся Холмс.

– Но вы же не могли объяснить свои подозрения, не так ли? Так же как я свое знание того, где она была. Может, поэтому вы отнеслись ко мне с таким недоверием, когда я вам об этом сказала. Ваша интуиция была так же недоказуема, как моя. Вы знали это, и вам это не нравилось. Вы поэтому решили испытать судьбу и поехали со мной в Андершо?

– Нет. Я надеялся доказать, что вы меня обманывали, – ответил Холмс и вернулся к микроскопу.

– Разумеется, – сухо отозвалась Люси. – Как глупо с моей стороны было надеяться на что-либо другое. Джон, нам пора идти, если мы не хотим опоздать.

Мне довелось несколько раз слышать, как Холмс терзает свою скрипку. Чаще всего он делал это, когда был в глубокой задумчивости, и это каким-то непостижимым образом помогало ему думать. Однако за какофонией обычно следовали великолепно исполненные хорошо знакомые произведения, как будто в извинение за то, что звучало до них. Поэтому когда было совершено ужасное преступление, в центре которого оказался этот прекрасный музыкальный инструмент, Шерлок Холмс взялся за расследование без малейших колебаний.

Это произошло спустя год после моей свадьбы, в то время, когда мы с Холмсом почти не общались. Я получил телеграмму с просьбой прийти на Бейкер-стрит. Когда я приехал, то застал Холмса в его лучшей синей шелковой рубашке, а напротив него в кресле сидел самый известный скрипач Европы – Джозеф Чайков. Длинные сильные пальцы музыканта барабанили по подлокотнику кресла. Когда я вошел в комнату, его взгляд быстро метнулся ко мне, и я увидел, что его глаза были сплошь молочно-белыми. В возрасте семи лет Чайков был ослеплен угольной кислотой, и об этом событии до сих пор напоминали рубцы на его лице.

– Я правильно понял, что мы ждали именно этого человека, мистер Холмс?

– Доктор Уотсон оказывал мне неоценимую помощь во многих расследованиях, маэстро. Надеюсь, он поможет нам и на сей раз.

Пальцы остановились.

– В таком случае я приступаю к своему рассказу. Сюда, к вам, меня прислал инспектор Лестрейд, который, кажется, считает, что вы справитесь с этим делом лучше, чем он. В моем доме есть кабинет, оборудованный специально и исключительно для того, чтобы я там репетировал. Каждую ночь я запирал там свою скрипку, творение Страдивари. Ключи от замков есть только у меня и моей экономки, которая служит у меня вот уже двадцать два года и которой я полностью доверяю. Прошлой ночью около одиннадцати часов я проснулся от страшного крика, доносившегося из моего кабинета. Я сплю плохо, поэтому оказался единственным, кто услышал крик и бросился на его источник. Достав ключи, я отпер дверь и вошел в кабинет. Моя нога наткнулась на что-то теплое, но я продолжил двигаться вперед. Я услышал булькающий звук и вскоре понял, что на полу лежал мой дворецкий Ворчестер. В одной его руке была зажата моя скрипка, в другой – смычок, а его горло пересекала широкая щель.

Холмс улыбнулся, и такая его улыбка никогда не предвещала ничего хорошего. Он сложил ладони и оперся о них подбородком.

– Как давно у вас служил дворецкий?

– С моего детства. Когда я сюда переехал, он был единственным, кто последовал за мной из старого дома.

– А остальные домочадцы?

– Решили остаться на родине.

– Вы уверены, что скрипка и смычок, которые вы нашли, ваши?

– Однозначно. Я заказал на них специальную гравировку, благодаря которой могу узнать их по одному прикосновению.

– Кто выполнял гравировку?

– Один хороший друг, Ханс Болков. Я знаю его уже много лет.

– Вы не замечали за дворецким необычного поведения?

– Не более, чем всегда.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Холмс.

– У Ворчестера был… непростой характер. По-моему, он рассорился с моими родителями, когда я пошел учиться, и с тех пор никаких теплых чувств ко мне не испытывал.

– Тем не менее вы пользовались его услугами?

– Он великолепный дворецкий. Лучше него у меня никого не было.

– Понятно. Что же, Уотсон, пора нам с вами побывать на месте преступления.

Перед выходом Холмс взял со стола чехол со своей скрипкой. Я не стал спрашивать, зачем она ему понадобилась, потому что он вряд ли ответил бы, и поездка до дома Чайкова прошла в полном молчании. Выбравшись из кэба, мы увидели, что нас встречает Лестрейд. Инспектор потирал руки, то ли от радости видеть нас, то ли оттого, что на улице стоял нешуточный мороз.

– Я так и подумал, что вам эта загадка придется по вкусу, – сипло проговорил он. – Скрипки, и все такое. Тут у нас славное маленькое убийство, к тому же хорошо спланированное. Дворецкому было далеко за шестьдесят, а Чайкову он стал служить, когда тому исполнился двадцать один. Пока это все, что мне удалось узнать, поэтому я буду вам признателен, если вы взглянете на тело.