Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник)

Мотор несколько раз кашлянул, машина затряслась и выкатилась на дорогу, засасывая куски мокрого снега в дыру под приборной доской. К счастью, до театра «Гаррик» ехать было недалеко. Он гордо высился среди других заброшенных зданий, похожий на сохранившуюся часть Венеции XV столетия.

– Увы, бедный «Гаррик»! Мы хорошо его знали, – мрачно произнес Бен. – Когда-то здесь играли актеры со славными и знаменитыми именами. Потом пошли водевили. Потом немое кино. Потом звуковое. Потом две картины за сеанс. Потом итальянские ленты. Потом фильмы ужасов. Потом ничего. А теперь – только Бенджамин Николас играет перед зрительным залом, полным привидений, и ему аплодируют голуби.

Квиллер тащил лом. У обоих были фонарики. Под руководством актера журналист отодрал доски, которыми были забиты двери служебного входа. Гвозди поддавались легко, словно не в первый раз, и двое мужчин вошли в темное, тихое, пустое здание.

Бен провел Квиллера по узкому коридору – мимо комнатки швейцара, мимо скелета железной лестницы – на сцену. От зала осталась только пустая оболочка, увешанная мертвыми проводами, покрытая пылью и полуразрушенная в местах, где со стен и двух ярусов лож ободрали украшения. Квиллер направил свет фонарика вверх. От величия «Гаррика» остались только фрески на потолке – летящие фигуры Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры. Нести отсюда больше нечего, почему же Бен привел его сюда? Вскоре Квиллер понял. Старый актер вышел на середину сцены, и жуткое представление началось:

– Друзья, сограждане… – страстно начал Бен.

– Друзья, сограждане… – донесся далекий вибрирующий голос.

– Внемлите мне ! [11] – рявкнул Бен.

– Сограждане… Друзья… Внемлите… Сограждане… Мне… Внемлите… – эхом вторили призраки былых времен.

– Увы! – произнес Бен после монолога и после того, как Квиллер похлопал ему, не снимая перчаток, и пару раз крикнул «браво». – Увы, мы родились слишком поздно… Однако давайте же работать! Чего наша душа желает? Резного дерева? Мраморной крошки? Выбор невелик: разбойники разорили это место. Но вот! – Он пихнул ногой каминную решетку. – Пожалуйста, бронзовая безделица!

Журналист ловко вытащил из кучи мусора почерневшее хитросплетение металла. Поднялась пыль.

Охотники за сокровищами закашлялись. Над головой захлопали крылья, и Квиллер подумал о летучих мышах.

– Давайте выбираться отсюда, – сказал он.

– О нет, останьтесь! Сделаем еще одну попытку! – Бен осветил фонариком ложи. Все они были начисто обчищены, кроме первой слева – ее все еще украшал каменный крест, поддерживаемый херувимами при трубах и цветочных гирляндах. – Этот архитектурный изыск принесет неплохой доход!

– Сколько?

– Сто долларов от любого антиквара. Двести от знающего покупателя. Триста – от какого-нибудь дурака.

– Как мы это снимем?

– Другим удавалось. Будем же отважны!

Бен повел журналиста в бельэтаж, а оттуда – в ложу.

– Держите оба фонаря, а я посмотрю, что удастся сделать ломом, – сказал Квиллер, перегнулся через перила и стал отдирать барельеф. Пол предательски затрещал.

– Макдуф, мужайся ! [12] – вскричал Бен.

– Посветите через перила, – попросил Квиллер. – В темноте неудобно работать.

И замер, подняв лом: в пыли на полу обнаружилось нечто интересное. Квиллер обернулся, чтобы взглянуть на Бена, и был ослеплен светом двух фонариков. Усы у журналиста дернулись, и он отступил назад. Затрещало дерево, раздался грохот, и снизу поднялся столб пыли. Два луча света как сумасшедшие танцевали на стенах и потолке.

– Черт возьми! – выдохнул Квиллер. – Перила обвалились!

Они исчезли, а прогнувшийся пол ложи тонул в темноте.

– С нами были святые! – проговорил Бен, охрипнув от потрясения или от пыли.

– Давайте фонарик, будем выбираться отсюда, – сказал журналист.

Они поехали обратно, забросив каминную решетку на заднее сиденье. Квиллер молчал, вспоминая, как едва избежал падения, и думая о том, что увидел в пыли.

– Сегодня наше представление не вполне удалось, – извинился Бен. На кончике его носа блестела снежинка. – Мы промерзли до костей. Но пойдемте в бар, и вы будете свидетелем спектакля, от которого сердце ваше согреется. Выпейте с нами бренди.

Здание, в котором разместился «Львиный хвост», в двадцатых годах было здешним банком – римский храм в миниатюре, оскверненный теперь светящейся вывеской и армией стаканов в окнах-арках. У стойки и за столами собрались завсегдатаи – мужчины в рабочей одежде и разношерстная публика Хламтауна.

Когда Бен вошел, его встретили приветственные крики, топот ног и хлопанье по столам. Он изящно поклонился и поднял руку, требуя тишины.

– Сегодня, – объявил он, – краткая сцена из «Короля Ричарда III», а потом ставлю всем присутствующим!

С удивительным достоинством он пробрался сквозь толпу – в шарфе, свисающем до пят, – и исчез. Секунду спустя Николас появился на маленьком балкончике.

– Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут… – начал он. Голос его звенел, пусть не полностью захватывая внимание слушателей, но заставляя их несколько притихнуть.

– …Нет, развлекая дам, он бойко пляшет… – доносилось с балкона.

Внизу раздался безудержный хохот.

Бен закончил, прожигая публику взглядом:

– …То надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы наших праздных дней! [13]

Раздались оглушительные аплодисменты, актер скромно поклонился, и бармен занялся наполнением стаканов.

Спустившись с балкона, Бен бросил на стойку горсть сложенных купюр – сложенных вдоль.

– Король Ричард или тетка Чарлея, какая разница? – обратился он к Квиллеру с мрачным выражением лица. – Дни истинных артистов ушли навсегда. Клоун в широких штанах – артист. И тореадор, и канатоходец, и патлатый гитарист. Скоро актерами станут каменщики и бейсболисты! Сэр, век вывихнул сустав…

Изнемогающие от жажды зрители вскоре вызвали Бена на бис.

– Простите нас, – сказал Бен Квиллеру, – мы должны подчиниться.

И снова двинулся к балкончику.

Журналист незаметно вышел из «Львиного хвоста», размышляя, где Бен достает деньги, чтобы платить за желанные аплодисменты, и знал ли Николас заранее, что ложа в «Гаррике» окажется ловушкой.

Квиллер отправился домой. Коты спали на своей подушке, а усы их в полуулыбке загнулись вверх. Журналист лег на кровать. В голове вертелись вопросы. Что у Бена за работа? Такой ли он сумасшедший, каким кажется? Связано ли его неожиданное богатство с домом Элсворта? Бен был там, Квиллер теперь знал это. В театральной пыли он увидел свидетельство тому – те самые перьевидные узоры, узоры, оставленные кисточками шарфа. А то, как встретили Бена в «Львином хвосте», показывало, что зрители привыкли к его щедрости.