Нил Уайт - Игра на выбывание

– Ты к кому-нибудь обращался? – спросил Сэм. – Ну там к врачу, к психологу…

– Зачем?

– Такие потрясения даром не проходят. У нас в полиции специальные люди работают. Если надо, помогают. А у вас, адвокатов, психологическая поддержка не предусмотрена.

Джо покачал головой:

– Ничего, справлюсь. Как всегда.

– То есть загонишь все внутрь и будешь держать в себе?

– Именно. Единственное, чего боюсь, – вдруг эта дрянь когда-нибудь вся разом полезет наружу? А если начну со специалистами общаться, именно это и произойдет, и тогда придется как-то учиться с ней жить. Нет, нынешнее положение меня вполне устраивает. Пусть дрянь сидит внутри, так спокойнее. Всем.

– Я тут ходил Бена Гранта навещать, – произнес Сэм.

– Это еще зачем? – удивился Джо.

– Хотел лично сообщить, что вся его шайка уничтожена. Сам он теперь никто и ничто. Кэрри мертва. Ронни Бэгли скоро вынесут приговор. Да и сам Грант, скорее всего, так и проведет всю жизнь за решеткой.

– По-твоему, меня это должно утешить? Трудно думать о чем-то хорошем, когда видишь перед собой родителей Моники.

– Я сделал это ради себя, Руби, а отчасти и ради Элли. Ее ведь тоже убил какой-то подонок вроде Бена Гранта.

– Понимаю, – кивнул Джо. – Мне бы радоваться, что Руби жива и здорова, но слишком много в этой истории печального. А эта бедная малышка, Грейс… Мать мертва, отец в тюрьме.

– Ее отдадут на воспитание хорошим людям, – ответил Сэм. – Сейчас Грейс в семейном детском доме, но согласись, девочке с кем угодно будет лучше, чем с этими людьми.

– Приемные родители – не родные.

– Родные тоже всякие бывают.

Джо не ответил. Вместо этого спросил:

– Ну и что сказал Грант, когда узнал новости?

– Ничего. Просто смотрел злобным взглядом, и все. Но сразу было ясно, что он все понимает не хуже меня. Больше у Гранта ничего не осталось – только крошечная камера и всеобщее презрение. Его игры окончены.

– И что теперь? – спросил Джо.

– Ничего. История завершилась.

Оба несколько секунд помолчали. Наконец Джо произнес:

– Хотим установить в садах напротив офиса скамейку. Моника любила там сидеть. Пусть напоминает о ней…

– Но рано или поздно все пойдет по-старому, своим чередом, – произнес Сэм.

– Такова жизнь. Но воспоминания остаются с нами. Мы помним Элли. И как едва не потеряли Руби, тоже не забудем. Просто на плечи нам ляжет еще больше груза, вот и все.

– Пойдем, – предложил Сэм.

– Куда?

– Сам знаешь.

И он направился вперед. Джо догнал брата, и вместе они зашагали по бетонной дорожке, мимо ровных рядов черных гранитных плит с золотыми буквами. Могилы детей находились немного в стороне, их было легко найти по игрушкам и пластиковым вертушкам, развешанным по веткам деревьев. Городской совет пытался добиться, чтобы все это убрали. Жаловались, что игрушки портят вид, но кто осмелится завести такой разговор с горюющим родителем?

Могила Элли располагалась в конце ряда. Подойдя поближе, Джо заметил свежие белые розы – любимые цветы Элли. Джо остановился перед могилой и глубоко вздохнул. Она ничем не отличалась от всех остальных, и только золотые буквы были как удар в сердце. «Элеонора Паркер. Любимая дочь и сестра». И дата смерти – «19 мая 1998 года». Вот и все. Хотя что тут еще писать?..

Джо снова вспомнил, как Элли идет к тропинке. На плече портфель, на голове наушники. Из-за приоткрытой молнии торчат провода плеера. А потом Джо заметил мужчину, стоявшего безо всякого дела, руки засунуты в карманы серой кофты с капюшоном, который, несмотря на жаркий день, плотно затянут и надвинут на самые глаза. Джо почувствовал неладное, он должен был предупредить Элли, однако не сделал этого. Просто замер в растерянности и смотрел, как сестренка скрывается за деревьями. Проходя мимо мужчины, Элли мельком скользнула по нему взглядом, а потом он последовал за ней.

На глаза навернулись слезы. Джо протянул руку и дотронулся до камня.

– Прости, Элли, – произнес он. Джо всегда мысленно произносил эти слова. Сначала он пытался смахивать слезы, но потом понял, что бесполезно. Пусть солнце высушит. Сэм молча стоял рядом. Слезы лились и лились из глаз Джо без остановки, и вместе с ними приходили все новые и новые воспоминания об Элли. Вот ее золотистые волосы развеваются на ветру. В те годы летом они отправлялись на долгие прогулки, тогда еще всей семьей. Они с Сэмом боролись в траве, а Элли смеялась и что-то кричала.

Так Джо простоял несколько минут, уставившись в землю. Он старался не думать о том, что в этой земле, на глубине нескольких футов, лежит Элли. Совсем другие мысли должны приходить ему в голову, когда он вспоминает о сестре. Однако это становилось все труднее. Случалось, вместо лица Элли перед Джо вставала Руби. Воскрешая в памяти образ одной сестры, думал о другой. Наконец Джо глубоко вздохнул и еще раз потер глаза. Сэм подошел сзади и положил руку ему на плечо.

– Когда ты рассказывал про убийцу Элли… Ну, что ищешь его каждый день… Это правда?

Джо кивнул.

– И что, ты серьезно собираешься его убить?

Еще один кивок.

– Тогда мы потеряем и тебя тоже. Окажешься в тюрьме вместе с подонками вроде Бена Гранта. Почему бы не направить силы в мирное русло? Вставай на правильный путь, иди в прокуроры.

Джо покачал головой:

– Я адвокат, адвокатом и останусь. Ничего не поделаешь.

– А как же я? То есть мы? Не смущает, что у тебя брат детектив?

– Ты ведь тоже со службы уходить не планируешь?

– Нет, конечно!

– Все у нас будет нормально, – произнес Джо и улыбнулся. – Мы ведь братья, а родственные связи – не пустой звук.

Сэм улыбнулся в ответ и зашагал обратно в сторону группы, собравшейся около могилы Моники. Прежде чем Джо последовал за братом, он еще раз дотронулся до могильного камня.

– Я не забуду, Элли, – прошептал он. – Я добьюсь, чтобы свершилось правосудие.