Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

Прекрасно! Тут наконец-то соединили с Ниццей – в тот же момент… Три голоса в трубке одновременно.

– Маран, вешайте трубку! Вешайте, черт возьми!.. Алло! Ницца?.. Да, Мегрэ. Скажите, указанная дама за последние три недели никуда не выезжала?.. Вы уверены?.. Телеграмм не писала – ни вчера, ни сегодня утром?.. Как?.. Я не расслышал имени… Люше… Ван Уше?.. По буквам… В, Виктор… Ван Усшен… Да, слушаю… Голландец… Какао… Да! Сообщайте мне любые новости. Если меня не окажется на месте, диктуйте моему инспектору.

Окончив разговор, Мегрэ вполголоса, будто говорил сам с собой, пробормотал:

– Жена судьи уже несколько лет живет в Ницце, с неким Горацием Ван Усшеном, сколотившим состояние на какао…

Он откупорил бутылку белого вина, выпил один бокал, затем второй и рассеянно посмотрел на Межа:

– Сиди здесь, никуда не уходи, жди моего возвращения.

Трое журналистов попытались преградить ему дорогу, но комиссар с угрюмым и суровым видом прошел мимо. В гостинице «Порт» как раз пили аперитив перед обедом. Несколько человек немедленно вышли на крыльцо – посмотреть, куда он направляется. Комиссар кивком поздоровался со стоявшим на страже у дома судьи жандармом и дернул звонок.

– Сюда, пожалуйста, – пригласила Элиза. – Господин судья вас ожидает.

В большой библиотеке – такой тихой! такой уютной! – Мегрэ встретил судью. Тот безо всякой видимой причины то и дело сжимал одной рукой другую, да так, что пальцы побелели.

– Прошу садиться, господин комиссар… Только снимите пальто. Боюсь, мне придется задержать вас на какое-то время, а здесь довольно жарко… Не предлагаю вам портвейна, вы наверняка откажетесь.

В его голосе слышалась горечь.

– Что вы!

– Именно так! После того, что я вам расскажу, вряд ли вы станете со мной пить.

Мегрэ опустился в то же кресло, где сидел накануне, вытянул ноги, набил трубку.

– Вам знаком некий доктор Жанен?

Судья замолчал, пытаясь вспомнить. Он действительно рылся в памяти, это не было притворством.

– Жанен?.. Постойте-ка… Нет… Не припоминаю.

– Это человек, которого вы пытались выбросить в море.

Судья сделал странный жест рукой, будто бы говоривший: «Речь не об этом. Это не имеет никакого значения…»

Затем налил портвейна:

– Что ж, в таком случае за ваше здоровье! Я знаю, вы честный человек… Поэтому прежде всего позвольте задать вам вопрос.

Он посерьезнел. Лицо его, обрамленное светло-серыми взъерошенными, как у женщины, волосами, оживилось:

– Если случится так, что я не смогу больше заботиться о своей дочери, вы обещаете мне, как мужчина мужчине, что с ней ничего плохого не случится?

– Полагаю, что… что если произойдет то, чего вы опасаетесь, опека над вашей дочерью будет передана ее матери?

– После того, что я вам расскажу, вы сами поймете: это невозможно. Следовательно…

– Я прослежу за тем, чтобы она жила в самых лучших условиях, если только это не будет противоречить закону.

– Благодарю вас.

Он медленно допил портвейн, поискал в комоде сигареты.

– Вы ничего не курите, кроме трубки, так ведь?.. Прошу вас.

Наконец, глубоко затянувшись и выдохнув первый клуб дыма, он пробормотал:

– Учитывая обстоятельства, я, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что мне все-таки было бы лучше провести какое-то время в тюрьме…

Это было неожиданное заявление. В тот же момент над головами у них зазвучало фортепьяно. Судья посмотрел на потолок. Когда он снова заговорил, голос от переполнявших его эмоций стал ниже, словно он пытался сдержать слезы.

– Господин комиссар, я убил человека…

Было слышно, как за порогом жандарм печатает шаг коваными сапогами.

– А теперь? Вы будете допивать свой портвейн?

Он вынул из кармана старинные золотые часы, щелкнул крышечкой.

– Полдень… Мне, признаться, уже все равно. Но если вы захотите сначала пообедать… Я не смею приглашать вас за свой стол.

Он снова налил себе выпить и сел во второе кресло, напротив Мегрэ, поближе к потрескивающему камину.

К часу дня жандарм, который нес вахту у дома судьи, начал беспокоиться. Проходя мимо окон, он старался подойти поближе, чтобы рассмотреть, что делается внутри.

В половине второго он, уже не скрываясь, прилип носом к стеклу и увидел двух мужчин, сидящих в креслах по обе стороны камина. Головы их будто плавали в густых клубах дыма, и это было странное зрелище.

Приблизительно в то же время Мегрэ услышал, как в соседнем помещении позвякивает посуда и переговариваются женские голоса. Он решил, что это Лиз Форлакруа села обедать.

Иногда он закидывал ногу на ногу. Иногда снова их расплетал, чтобы выбить трубку о каблук. На плитах пола уже образовалась кучка пепла. Какая разница, теперь это было неважно. Судья, верный привычке, аккуратно тушил сигареты о пепельницу из зеленого фарфора, в которой уже высилась красноречивая горка бело-коричневых окурков.

Раздавались их спокойные голоса. Изредка Мегрэ задавал вопрос, что-то тихо возражал. Форлакруа отвечал голосом четким, старательным, совсем как его почерк.

Когда в четверть третьего раздался телефонный звонок, оба подскочили от неожиданности. Они совсем забыли о том, что помимо этой библиотеки в мире еще что-то существует. Форлакруа бросил на комиссара вопросительный взгляд, не зная, можно ли ему подойти к телефону. Мегрэ кивнул.

– Алло!.. Да… Передаю ему трубку. Это вас, господин комиссар.

– Алло, шеф… Прошу прощения… Может, это неправильно, но что-то я забеспокоился! У вас, надеюсь, все в порядке?

Судья вернулся в кресло и стал отрешенно теребить свои пальцы, задумчиво глядя на огонь.

– Пришлешь мне машину… Да, немедленно. Чтобы через полчаса была здесь… Нет! Ничего особенного.

И Мегрэ тоже вернулся в кресло.

Когда у порога остановилось такси и Межа позвонил в дверь, комиссар был в библиотеке один. Он мерил ее широкими шагами, на ходу поглощая бутерброд с паштетом. На столе стояла почти пустая бутылка бургундского. В комнате накурено до такой степени, что нечем было дышать.

Межа смотрел на шефа с самым наивным видом:

– Вы его арестуете? Все кончено? Мне с вами?

– Останешься здесь.

– Что я должен делать?

– Возьми лист бумаги… Записывай… Тереза, гостиничная горничная. Супруги Уло, Дидин и ее таможенник. Альбер Форлакруа. И чтобы нашли наконец Марселя Эро, чего бы это ни стоило.

– А остальных, которых вы перечислили? Установить за ними наблюдение?

Шаги на лестнице.

– Можешь идти…

Межа вышел, не скрывая сожаления. Показался судья – в пальто, в шляпе, очень аккуратный, почти педантичный.

– Вы позволите, я позвоню доктору Бренеолю насчет санатория?

В комнате над ними слышались шаги Лиз Форлакруа и обеих служанок.