Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

Потоптавшись на месте, я наконец пришел к решению, что мне обязательно надо сегодня получить свою копию завещания, чтобы Ви не попрекала меня деньгами и не ела меня поедом. В конференц-зале невеста что-то шептала на ухо Джо. Эта картина вызвала у меня легкое чувство зависти – не эта конкретная девушка, а тот факт, что девушка может так вот доверительно и серьезно шептать тебе что-то на ухо. Вот Ви, например, могла бы сделать такое только для того, чтобы, немного пошептав, вдруг резко заорать тебе в самое ухо, надругавшись над твоими барабанными перепонками. Такие своеобразные представления были у нее о шутке.

Конни вышла из конференц-зала и подошла ко мне, все так же прижимая к себе свой ридикюль.

– Здравствуйте, мистер Розенкранц, – учтиво кивнув, сказала она.

Я тут же привел в действие свою коронную обаятельную улыбку – мастерство, которому научился в разгульные времена нашей с Куинн юности, когда обаяние значило больше, чем все остальное.

– Конни, сколько лет, сколько зим! – сказал я и тут же сам за нее ответил: – Ой, Шем, я вас умоляю!..

Ссутулив плечи, она отошла от меня под сень полутораметрового фикуса в кадке.

– Мистер Розенкранц, мисс Хэдли надеется повидаться с вами в этот ваш приезд. Вы нанесете ей визит?

Конечно, меньше всего на свете мне хотелось увидеться с тетей Элис, имевшей привычку тюкать и клевать меня по поводу и без повода.

– Ну, Конни, я не знаю… Если смогу выкроить время, то с удовольствием, – произнес я все с той же обаятельной улыбкой.

– Чай у нас обычно накрывают к двум тридцати.

Я глянул на свои часы – они показывали пока что только час.

– Не знаю, получится ли сегодня.

Конни сразу как-то сникла, как если бы пришла сюда только для того, чтобы пригласить меня на чай, ну а заодно уж послушать завещание.

– Но ты обязательно передай тете Элис привет от меня, – прибавил я.

Она отодвинулась от меня еще дальше и сказала:

– Я сожалею о вашей утрате.

Изобразив скорбный вид, я шумно выдохнул через нос.

– Благодарю, Конни.

Она молчала, не зная, что еще сказать, но в этот момент ко мне подошла невеста Джо – лобик ее был озабоченно наморщен, а губки слегка выпячены. Поблагодарив меня, Конни заторопилась к лифту, нажала на кнопку вызова и стала сосредоточенно наблюдать за меняющимися цифрами этажей на табло.

Я повернулся к невесте, которая выглядела немного растерянной, и поспешил обновить свою обаятельную улыбку.

– Простите, но я не помню вашего имени, – сказал я.

Она еще больше растерялась, словно не ожидала, что я вообще заговорю с ней.

– Мэри О’Брайен. – Она протянула мне руку, и я горячо пожал ее.

– Как Джозефу повезло.

Она посмотрела на свою руку, все еще зажатую в моих ладонях, похоже, не зная, как ее оттуда вызволить.

– О да…

– Я вот думаю, Куинн всегда хотела иметь дочь.

– Она была очень добра ко мне, даже когда уже болела.

Мне было трудно соотнести эти слова «очень добра» с образом Куинн, но я кивнул, словно понимая, что она имела в виду, и сказал:

– Возможно, мы как-то сможем это поправить. Я бы тоже очень хотел иметь дочь.

– Вы знаете, мне кажется, Джо сейчас требуется какое-то время, чтобы побыть наедине с самим собой, – проговорила она. У нее были идеально очерченные скулы и ясные глаза, а эта ее смущенность и наморщенный лобик только прибавляли ей очарования.

– Конечно. Я понимаю.

– Он ужасно переживает. Просто сам не свой.

Я все еще продолжал держать ее руку и чувствовал, как она уже согрелась в моих ладонях.

– Ну конечно, я понимаю.

– А знаете, я читала ваши книги, – поспешила сообщить она.

Я почувствовал, как обаятельная улыбка покинула меня, и ее место заняла кислая мина.

– Спасибо.

– Джо был против, не хотел, чтобы я читала. А мне очень хотелось, и я читала. Ну, вы же понимаете, почему?

Я напряженно пытался понять, что побудило ее на чтение.

– Вы ведь будете моим тестем, хоть даже и… Ну… в общем вы понимаете…

Тут к нам подошел Джо, по-прежнему такой же мрачный и, взяв под локоть будущую супругу, сказал ей:

– Пошли, Мэри.

Словно обжегшись, она отдернула руку, но он все же повел ее к лифту, как бы подталкивая. Движение это было мне хорошо знакомо, я сам пользовался им не раз с его матерью – но никогда с Клотильдой – и знал, что Мэри ждет разговор по дороге домой.

– Джозеф, да я не сказал ничего такого! Просто сказал, что тебе повезло, – принялся оправдываться я, идя за ними по пятам. – И я хочу, чтобы ты дал мне шанс как-то уладить наши отношения.

Он стоял спиной ко мне, уткнувшись глазами в мелькающие цифирки на табло над дверью лифта, даже не допуская возможности, чтобы я попал в поле его зрения. И это мой родной сын! Я чувствовал, как на лице моем появилось жалобное выражение, и даже разозлился на самого себя за это.

Приехал лифт, и я наблюдал, как они вошли в кабину. Перед тем как двери закрылись, они повернулись ко мне лицом, и Джо посмотрел на меня с такой испепеляющей ненавистью, что у меня внутри все похолодело, а ноги словно окаменели.

Получив свою копию завещания, я вернулся в отель. Ви в пеньюаре сидела за туалетным столиком, делая макияж. Когда я вошел, она обернулась. У нее готов был пока только один глаз, поэтому ее правый глаз сейчас смотрел открыто и невинно, а левый – жестко и злобно.

– Ну что там? – сказала она.

Я бросил завещание на туалетный столик перед ней и сел на постель, приняв примерно ту же позу, что и утром.

– Я думал, тебя здесь не будет, когда вернусь.

Она схватила завещание, полистала его, потом сказала:

– Ой, ладно, лучше скажи мне так, а то я не понимаю ничего в этом крючкотворстве. Сколько?

– Нисколько.

– Нисколько?! Что значит, нисколько?

– Ну то и значит – нисколько. Я не получил ничего. Все отошло к моему сыну.

Она швырнула в меня завещанием, оно ударилось о мою руку, отлетело на кровать, а оттуда свалилось на пол.

– Какого черта тогда мы приехали сюда? – Она опять повернулась к зеркалу и продолжила подрисовывать глаз.

– Но я упомянут в завещании. Если бы Джо умер раньше Куинн, то все перешло бы ко мне.

– Да? А толку-то? Кому от этого легче?

Я хотел сказать ей, что от ее злости нам обоим тоже не станет легче, но какой толк был в этих препирательствах?

– Ты лучше приготовься торчать здесь долго, – сказала она, подкрашивая глаз точными уверенными движениями кисточки. – Не думаешь же ты, что я сдеру с Карлтона деньги на твой обратный билет в Сан-Анжело? Вот ты как был неудачником там, в Голливуде, так и здесь им остаешься. И когда только я к этому привыкну?

«Когда мы оба к этому привыкнем?» – подумал я и сказал:

– Ага, но ты так не считала, когда познакомилась со мной. Сама набросилась на меня. Обожала мои книги. Была моей поклонницей. Тебе это льстило.