Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

Тогда я подошел к телефону, снял трубку и заказал себе междугородный разговор с Калифорнией. Примерно через минуту меня связали с клиникой «Энок Уайт». Связь была отвратительная.

– Алло, это Шем Розенкранц. Я хочу поговорить со своей женой. – В Калифорнии утро было в самом разгаре, и Клотильда могла быть сейчас на прогулке, если погода хорошая. Но уже через пару минут я услышал в трубке ее голос, и даже помехи на линии куда-то пропали.

– Шем, это ты? – спросила она.

Голос ее вызвал у меня тоскливое чувство.

– Клотильда…

– Ты что, пил?

Вот так – всего одно слово произнес, и она сразу меня вычислила.

– От Куинн нам ничего не досталось. У нас нет ничего, – сообщил я.

Пауза. Когда она снова заговорила, ее французский акцент зазвучал явственнее.

– Директор Филипс был к нам очень добр. Я уверена, он и на этот раз войдет в наше положение.

– Не знаю, не уверен, – сказал я, памятуя о своем последнем визите в клинику на прошлой неделе, когда директор высказался предельно ясно на этот счет. У нас оставалось время до конца месяца, а потом они должны были или выписать Клотильду домой, или перевести ее в государственную клинику.

– Но я же Хлоя Роуз! Я… Разве мое имя не делает им рекламы?

– Не знаю, не уверен, что это кого-то теперь интересует.

Голос ее стал напряженным, и я поспешил взять себя в руки, чтобы не казаться пьяным. Я не мог рассчитывать на то, что она когда-либо будет ухаживать за мной, зато я точно знал, что мне за ней точно придется ухаживать.

– Я не могу уехать отсюда, – сказала она и тут же перешла на французский: – Je n’ai pas…

– По-английски, Клотильда! Пожалуйста, говори по-английски! Я французский уже основательно забыл.

– Шем, если я уеду отсюда, это будет небезопасно для меня. Просто небезопасно!..

Я так и не понял в тот момент, что это было – угроза наложить на себя руки в случае, если ее выставят оттуда, или старая паранойя, эта давно уже парализующая ее боязнь, что кто-то нападет на нее.

– Это небезопасно, Шем.

– Знаю, дорогая.

– Может, тебе поговорить с директором Филипсом?

– Хорошо, я поговорю, – вздохнул я.

– Шем, пойми, я не могу отсюда уехать!

– Ой, а в Калверте так мило, – сказал я, стараясь отвлечь ее внимание. – Помнишь, как мы с тобой останавливались там то ли в 36-м, то ли в 37-м, ну, в общем, еще до войны? Тогда еще Джо с собой взяли. Помнишь?

– Шем, не позволяй им увезти меня отсюда!

Я выдавил из себя улыбку, чтобы мои слова звучали убедительнее.

– Не волнуйся, милая. Все будет хорошо.

– Так ты поговоришь с директором Филипсом?

– Да. Давай. Пусть соединят. – Я услышал, как она положила трубку рядом с аппаратом. Теперь ей надо было пойти разыскать медсестру, которая переключила бы звонок на секретаря, а та потом переключила бы меня на кабинет директора. Сама Хлоя не знала, как переключить меня на секретаря. Пока я ждал, слушая тихое шуршание в трубке, размышлял над имевшимися у меня вариантами. Я мог попросить у Джо взаймы. Теперь это уже было ему по карману. Или Ви могла вытянуть из своего богатея Карлтона какую-нибудь нормальную сумму. Но в груди у меня все больно сжималось, когда я перебирал эти варианты, все они неосуществимы, я понимал это.

Потом в трубке послышался голос директора Филипса, как всегда, очень деловитый.

– Я вас слушаю, мистер Розенкранц.

– Директор Филипс, я просто хотел сообщить вам, что я в Калверте, дела здесь потихоньку налаживаются, но нужно еще немного времени, и тогда я смогу оплатить все наши задолженности.

– Это очень хорошая новость. Спасибо, что сообщили.

– Я только хотел убедиться, что вы не предпринимаете никаких приготовлений для выписки или перевода миссис Розенкранц. Мысли об этом расстраивают ее.

– Мистер Розенкранц, мы знаем, как обращаться с нашими пациентами. Поэтому наши услуги и ценятся так высоко. Вы просто переведите деньги на наш счет, как только сможете, и никаких проблем не будет.

– Конечно, я переведу, как только смогу.

– Хорошо. Тогда всего доброго.

– Да. Всего доброго. До свидания.

Я повесил трубку, но еще продолжал держаться за нее. Звонок этот не принес мне облегчения, настроение еще больше испортилось. Теперь мне просто необходимо было выпить. Но сначала стоило попробовать позвонить Огеру или Пирсону. Если я скажу им, что Клотильду грозят вышвырнуть из клиники… Но я уже столько раз звонил им, что секретарши просто узнают меня по голосу и не соединят с начальством. Может быть, послать телеграмму? Ведь я не клянчил у них денег… ну, уже наверное месяца три. Да нет, даже наверное больше. Если я скажу им, что снова взялся за перо, то, может быть, это даже подстегнет меня к тому, чтобы и впрямь снова начать писать? Да, пожалуй, так и надо сделать.

Бросив блокнот на диван, я вышел в коридор и направился к лифту.

Внизу я не успел сделать и двух шагов, как меня кто-то окликнул:

– Мистер Розенкранц!

Я обернулся и увидел молодого человека лет двадцати пяти, может быть, даже немного моложе, примерно возраста Джозефа. Вытянутое худое лицо, на голове фетровая шляпа с красным пером. Очки в тонкой металлической оправе. Приподняв шляпу в знак приветствия, он гарцевал на месте, готовый броситься ко мне в любой момент.

– Я… – Он начал взволнованно похлопывать себя по пиджаку. – Я… Если у вас только найдется минутка… – Хлоп-хлоп-хлоп по пиджаку… – То вот… – Он достал из внутреннего кармана плаща блокнот. – Если бы я мог…

Тут я все понял и поспешил покачать головой. Репортер.

– Меня это не интересует. Никаких комментариев! – решительно заявил я и направился к столу дежурного портье.

Как я и ожидал, он бросился следом за мной.

– Мистер Розенкранц! Сэр… Пожалуйста… Будьте любезны… Я – репортер. Я работаю в «Сан», разделе городских новостей. Но… я сейчас по другому вопросу. Я просто хотел… Ну, в общем, я поклонник вашего таланта… И я тоже пишу!..

Это было еще хуже. Я резко повернулся, намереваясь устроить ему хорошую взбучку. Желание это было просто непреодолимо. Но искреннее выражение на его лице – такого выражения я уже давно не видел – меня обезоружило, и после паузы я спросил:

– А что вы пишете?

– Ну, я пишу для газеты…

Я жестом подстегнул его, чтобы излагал быстрее.

– Мою пьесу поставили в прошлом году в «Эвримэн». «Призрак». Моя первая пьеса. Получила хорошие отзывы.

– И… как же вы нашли меня?

Он смущенно потупился, словно стесняясь того, что проявил репортерскую нахрапистость.

– Я узнал, что будут зачитывать завещание вашей супруги. Ой, простите, вашей бывшей супруги. Я ждал снаружи на улице и, когда вы вышли, узнав вас по фотографиям из газет, пошел за вами, но у меня тогда не хватило духу подойти и обратиться к вам. Да я и сейчас-то едва набрался смелости.