Луиджи Лунари - «Трое на качелях» и другие пьесы

Буря утихла.

Мимоза. Синьора, хотите, я вас сменю?

Синьора Мерони. Нет, синьорина, спасибо. Это друг семьи.

Мерони. Ах, как щиплет!

Наташа. Сидите спокойно!

Скотти. Чуть ниже, синьора, пожалуйста, чуть ниже.

Гуидо. Яду мне, яду! Дайте мне умереть!

Мимоза. Не открывай голову, сокровище, иначе и правда умрешь… По-моему, дождь прекратился.

Наташа. Может нам открыть окна? Вы не возражаете, синьора?

Синьора Мерони. Нет, нет, напротив… После непогоды воздух всегда свеж и чист…

Обводит глазами «поле боя».

Господи! И все это из-за того, что с меня вчера упали трусики…

Конец

Действующие лица

Уолтер

Клодин, она же Ванда, она же Мать Уолтера

Нино, он же Жерар

1

Просторная гостиная большой современной квартиры, обставленная с большим вкусом. Слева широкое окно, справа две двери: одна входная, другая ведет в остальные комнаты. Между ними часы в стиле модерн. В углу небольшой бар. Рядом с ним торшер. На задней стене большой киноэкран, задернутый занавесом. Под окном диван. Напротив экрана кресло высокой спинкой к зрителю. Около кресла столик с пультом, его кнопками включается свет, проектор, проигрыватель и открывается входная дверь.

Ночь. Тускло освещаемая торшером комната кажется пустой. Тишина. Часы отбивают четыре удара.

В кресле угадывается легкое движение. Кто-то словно очнулся от сна. Из-за спинки кресла медленно поднимается рука и ложится на пульт. Свет становится ярче. Рука на ощупь находит нужную кнопку и нажимает ее. Занавес, скрывающий экран, расходится с легким шорохом. Рука берет со столика бокал с виски, больше мы ее не видим. Затем рука вновь появляется и нажимает на другие кнопки пульта. Торшер гаснет, комната погружается в темноту, зато освещается экран, оставаясь ненадолго пустым. На его фоне рука нажимает другие кнопки.

Звучит романтическая музыка восемнадцатого века. На экране возникают черно-белые кадры. Размытые, они, по мере нарастания звука обретают фокус и постепенно заполняют весь экран.

Это изображения юной женщины, элегантной, красивой естественной красотой. Смена крупных планов. Одни статичны, на других – женщина в движении. Меняется и ее одежда: она в костюме для верховой езды, для пикника, в вечернем платье и т. д.

Ее замедленные жесты исполнены ангельской прелести – образ чистой красоты. Женщина кажется счастливой, она улыбается, что-то говорит, то, смеясь, откидывает назад головку, то наклоняет ее к плечу, бросая лукавый взгляд на невидимого собеседника, то прячет лицо в букете цветов, словно наслаждаясь их ароматом.

Внезапно лицо темнеет, блекнет, делается печальным, его деформирует уродливая гримаса…

Рука резким движением нажимает на кнопку. Кадр застывает. Потом мутнеет и исчезает. Постепенно затихая, умолкает и музыка.

Кресло поворачивается к зрителю. В нем сидит УОЛТЕР, пожилой мужчина, он выглядит очень усталым, лицо его озабочено. Впрочем, ясно, что он в отличной физической форме. Он протягивает руку к столику, берет телефон, ставит себе на колени, набирает номер. Где-то в отдалении слышится телефонный звонок. Уолтер долго ждет ответа. Никто не снимает трубку. Он набирает другой номер.

Уолтер. Алло!.. Аэропорт?.. Скажите, пожалуйста, рейс из Нью-Йорка не опаздывает?.. Приземлился сорок пять минут назад?.. Нет, нет, ничего. Спасибо.

Кладет трубку. С выражением досады вновь набирает первый номер, и вновь где-то далеко слышен звонок. На него опять никто не отвечает.

Звонок в дверь. Уолтер, удовлетворенно улыбаясь, нажимает кнопку пульта. Свет в гостиной становится ярче, дверь открывается. Входит НИНО, мужчина лет тридцати пяти – облик молодого менеджера. В руке у него плащ и дорожная сумка.

Уолтер (встает из кресла). А я как раз звонил тебе домой.

Нино. А я туда и не собирался. Из аэропорта – прямо к вам.

Проходит в комнату, кладет вещи на диван и пожимает руку Уолтеру.

Уолтер. Удачно съездил?

Нино. Да, спасибо.

Уолтер (с нетерпением). Ну и?..

Нино. Все в порядке.

Уолтер. А конкретнее? Результат?

Нино. Все отлично.

Уолтер. Все в порядке… все отлично… Чего ты тянешь? Тебе что, трудно было позвонить мне перед отлетом из Нью-Йорка?

Нино. В двух словах: фильму быть. Бюджет практически неограничен. У американцев не возникло ни малейшего возражения. Попросили только взять на главного героя какую-нибудь американскую знаменитость.

Уолтер. А по поводу главной героини?

Нино. Полная свобода. Даже если имя актрисы никому не известно. Их это не волнует. Для успешного проката им достаточно их звездного парня. А мысль взять на роль главной героини неизвестную актрису они восприняли как… как каприз большого мастера.

Уолтер. А что сказали о сценарии?

Нино. То же, что об актрисе. Никаких возражений. Хотя заметили, что…

Уолтер (сухо). Что именно они заметили?

Нино. Что он… очень похож на сценарий вашего последнего фильма.

Уолтер. Похож?! Да он абсолютно другой!

Нино. Маэстро, согласитесь, что ваша идея очень напоминает ремейк… мне кажется это очевидным.

Уолтер (с сарказмом). Ему, видите ли, кажется это очевидным!

Нино. Три сотни совпадений минимум.

Уолтер. Утверждать, что это ремейк, может только полный идиот! Который ни хрена не понимает в кино! О фильме не судят по сценарию! Сценарий! Что такое сценарий? Ее крупный план, его крупный план. И что из того? Знаешь, сколько крупных планов ее и его я могу сделать? Разных, противоположных по знаку: здесь они красивые, там отвратительные, здесь ангелы, там монстры… В любом сценарии полно крупных планов!..

Нино (со смехом, стараясь снять напряжение). Мне кажется, речь не только о крупных планах. Есть еще события, ситуации, персонажи…

Уолтер. Тогда какого черта они согласились, если моя идея повторяет мой последний фильм? А? Почему приняли предложение? Да, тот фильм знают все. С легкой руки критиков он стал частью истории кино как шедевр неореализма… Или американцы – совсем уж полные кретины? Почему тогда они одобрили этот сценарий, если он является ремейком моего последнего фильма, как ты говоришь?

Нино. Я думаю, потому, что со времени этого вашего последнего фильма прошло тридцать лет.

Пауза.