Юджин О’Нил - Луна для бездольных

Хоган. Напиться напился, а про дела свои не забыл.

Джози (словно не услышав его – с вызовом). А я просто так сидела. Ночь красивая, луной любовалась, как будто и нет на свете никакого Тайрона.

Хоган (саркастически). В лучших туфлях и чулках? Ну-ну. И луна, поди, на тебя любовалась.

Джози (свирепо). И ты полюбуешься, как сковырну тебя с кресла! И хватит чепуху городить про Джима. Я поняла, куда ты гнешь со своими намеками. Если думаешь, что я поверю… (С напускной уверенностью.) Да знаю я, что там с тобой приключилось, – прямо вижу. Джим увидел, что ты сильно напился, и в самый раз над тобой подшутить. И выставил тебя ослом.

Хоган (со злостью). Ослом! (С трудом встает с кресла, стоит, пошатываясь, – тоном оскорбленного достоинства.) Всё, ни слова больше не скажу. Что толку правду говорить влюбленной скандалистке?

Джози. Какой, к черту, влюбленной? Теперь я его ненавижу!

Хоган. Ну, ты меня удивила. Распутная фря, с половиной округи крутила, а теперь ведешь себя, как кисейная барышня, – не можешь поверить, что мужик тебе врал!

Джози (угрожающе). Ты спать собрался – так иди, пока цел!

Хоган (смотрит на дверь в тылу – с достоинством). Иду, с самим собой поговорю, хотя бы буду знать, что кому-то достанет мозгов меня выслушать. Спокойной тебе ночи, мисс Хоган. (Шагнул, его повело влево, хочет выправить курс, его несет направо, наталкивается на нее; она поддерживает его рукой, он вцепляется в эту руку.)

Джози. Господи, ведь пойдешь сейчас наверх, а угодишь в погреб.

Хоган (держится за ее плечо и руку; расчувствовался). Правильно. Не слушай ты меня. Зачем я тебя донимаю? И без меня хватило тебе огорчений. Спи крепко, пока можешь, Джози, милая. Спокойной тебе ночи, и храни тебя бог. (Хочет ее поцеловать, но она его отстраняет и ведет к креслу.)

Джози. Сядь, пока на части не рассыпался – потом тебя в тачку собирай. (Опускает его в кресло, и он разваливается мешком, опустив подбородок на грудь.)

Хоган (тупо бормочет). Поздно. Все решено. Мы ничего не можем сделать.

Джози (всерьез встревожена). Что решено? Ты не можешь – я могу. (Не получив ответа, – презрительно.) Первый раз от тебя слышу, что тебя побили. И первый раз вижу, чтобы ты напился до помрачения в голове. Всегда гордился, что тебя не забирает, – а посмотри на себя: как полено бессмысленное лопочешь, мелешь чепуху!

Хоган (выпрямляется в кресле – сердито). Хватит оскорблений! Захочу, и протрезвею. (Сильно трясет головой.) Вот! Прояснилось в голове. Все могу рассказать, как было, будто капли в рот не брал. Если слушать будешь и вруном не называть.

Джози. Буду слушать – вижу, что прочухался.

Хоган. Ну, ладно. Начну сначала. Как мы с ним ушли, а ты ему улыбалась и коровьи свои глазки закатывала, и задом виляла, и сиськи красивые ему выставляла полюбоваться, и блеяла, как больная овца: «Не забудь про свидание при луне»…

Джози (сдерживая ярость). Да ты… Да я никогда… Ах, ты старый…

Хоган. А он тебе: «Да как же я забуду, Джози?»

Джози. Подлый обманщик!

Хоган (начинает удрученно, монотонным голосом). Пошли в трактир, пили виски. Я напился.

Джози (раздраженно). Догадываюсь! И Джим напился. Дальше что?

Хоган (тупо). Напился ли? Бывает, не поймешь, сильно ли он напился. Я тебе утром говорил: начинает говорить, как бродвейский жулик, – душу продаст за хорошую цену, и делается ехидный, найдет у человека слабое место и ну глумиться, ковырять, пока кровь не пустит. (С внезапной яростью.) Черт бы его побрал, небось, смеется сейчас – какую хорошую шутку с нами сыграл, какими дураками выставил. Особенно тебя. У меня хоть подозрения были, а ты разлимонилась, забила себе голову любовью и даже слушать меня…

Джози (гневно). Хватит тебе врать про мою любовь! Я с ним такую сыграю шутку, что еще пожалеет…

Хоган (снова впадая в пьяную безнадежность). Поздно. Нельзя тебе было отпускать его в трактир. Надо было здесь удержать. Напоила бы его как следует, тогда бы… (Клюет носом, моргает – неразборчиво.) Но что теперь говорить… что толку… что толку…

Джози (встряхивает его). Приди в чувство, а то нахлопаю сейчас по ушам. Перестань лопотать, как старуха, толком скажи – что он сделал?

Хоган. Согласился продать ферму – вот что! Симпсон пришел к нему в трактир с новым предложением от Хардера. Десять тысяч наличными.

Джози (потрясена). Десять тысяч! Она больше трех не стоит. А ты Джиму две предложил, и он обещал…

Хоган. Деньги для Хардера – тьфу. После того, что мы ему устроили, у него одно на уме – отомстить. И тут он хитро себя повел. Видно, Симпсон ему рассказал, что Джиму опротивело жить на тощее содержание и он хочет обратно на Бродвей, к своим шлюхам. И Джиму не надо ждать своей половины денег, пока там оформляют наследство. Как только заключат сделку, Хардер тут же даст ему пять тысяч в долг. Под наследство. И Джим первым поездом – в Нью-Йорк.

Джози (возбужденно, сдерживая слезы). И Джим согласился? Не верю!

Хоган. Не верь. Ничего, завтра поверишь. Хардер предложил утром встретиться с Джимом и душеприказчиками и все обтяпать, и Джим пообещал Симпсону.

Джози (с отчаянием). Может, так напьется, что забудет…

Хоган. Не забудет. Хардер приедет за ним на машине и напомнит. Это он про тебя забыл – что ждешь при луне и чахнешь, – а про пять тысяч в лапу и сколько можно на них купить бродвейских краль, – про это он не забудет.

Джози (в смятении). Да замолчи ты! (Гневно.) А ты где был, когда они сговаривались? Не мог помешать им, старый черт?

Хоган. Не мог. Симпсон подсел к нам за стол…

Джози. И ты ему позволил?

Хоган. Джим его пригласил. Притом я хотел узнать, какую пакость он задумал и как поведет себя Джим. Когда они сговорились, я встал и хотел ему заехать. Но не попал. (С пьяной грустью.) Спьяну… спьяну… спьяну… не попал! Господи прости. (Роняет подбородок на грудь, глаза закрыты.)

Джози (трясет его). Проснись, черт – я-то попаду!

Хоган. Я и Джиму хотел заехать, но не мог. Душа разрывалась от горя. Я полюбил его, как сына… как родного… Вместо Майка, недотепы и тех двоих недотеп.

Джози (на лице ее застыло злое выражение). Я теперь думаю, из нас из всех только у Майка порядок в голове.

Хоган. Так мне горько стало, что он предал меня… и тебя – а еще притворялся, что тебя любит. Обозвал его только двуличным гадом и предателем, повернулся к нему спиной и ушел. И запел нарочно, чтобы в трактире слышали и знали, что мне плевать.