Бернард Шоу - Пигмалион. Кандида. Смуглая леди сонетов (сборник)

Лекси. Вы! Да разве вы умеете?

Морелл (поднимаясь со стула). Ха-ха-ха! А то нет? Сегодня весь день мой… или по крайней мере полдня. Сейчас приезжает моя жена; она должна быть здесь в одиннадцать сорок пять.

Лекси (удивленно). Она уже возвращается? С детьми? Я думал, они пробудут там до конца месяца.

Морелл. Так оно и есть: она приезжает только на два дня – захватить теплые вещи для Джимми и посмотреть, как мы тут живем без нее.

Лекси (с беспокойством в голосе). Но, дорогой Морелл, если Джимми и Флэффи действительно болели скарлатиной, разве вы считаете разумным…

Морелл. Скарлатина? Ерунда, просто краснуха. Я сам занес ее сюда из школы с Пикрофт-стрит. Священник – это все равно что доктор, дитя мое. Он не должен бояться заразы, как солдат не боится пули. (Похлопывает Лекси по плечу.) Подцепите краснуху, Лекси, если сумеете: моя жена будет ухаживать за вами. То-то будет счастье для вас! А?

Лекси (смущенно улыбаясь). Вас очень трудно понять, вы так говорите о миссис Морелл…

Морелл (с чувством). Ах, дитя мое, женитесь на хорошей женщине, тогда вы поймете. Это предвкушение того высшего блаженства, что ждет нас в Царствии Божием, которое мы пытаемся создать на земле. Это излечит вас от лентяйства. Честный человек понимает, что он должен платить небу за каждый счастливый час доброй мерой сурового, бескорыстного труда, который состоит в служении ближним. Мы не имеем права пользоваться счастьем, если мы не насаждаем его, как не имеем права пользоваться богатством, не заработав его. Найдите себе такую жену, как моя Кандида, и вы всегда будете в долгу! (Он ласково похлопывает Лекси по спине и идет к двери.)

Лекси. Ах, подождите минутку, я забыл.

Морелл останавливается и оборачивается, уже приоткрыв дверь.

К вам собирался зайти ваш тесть.

Морелл, сразу меняясь в лице, снова закрывает дверь.

Морелл (удивленно и недовольно). Мистер Берджесс?

Лекси. Да. Я встретил его в парке, он с кем-то оживленно беседовал. Он просил меня передать вам, что зайдет.

Морелл (несколько недоверчиво). Но ведь он не был у нас целых три года. Да вы не ошиблись, Лекси? Вы не шутите, а?

Лекси (серьезно). Нет, не шучу, сэр.

Морелл (задумчиво). Гм! Пора ему взглянуть на Кандиду, пока она еще не успела измениться так, что он ее и не узнает. (Выходит из комнаты с видом человека, который подчиняется неизбежному.)

Лекси смотрит ему вслед с восторженно-глупым обожанием. Мисс Гарнетт, подавляя невольное желание хорошенько встряхнуть Лекси, дает выход своим чувствам в свирепой трескотне на машинке.

Лекси. Что за чудесный человек! Какая отзывчивая, любящая душа! (Садится на стул Морелла у стола и, расположившись поудобнее, вынимает папиросу.)

Прозерпина (нетерпеливо, выдергивая из машинки письмо, которое только что дописала, и затем складывая его). Ах, можно любить свою жену, но не носиться с ней так, что смотреть тошно!

Лекси (шокированный). Мисс Просси!

Прозерпина (деловито достает конверт, вкладывает в него письмо). Тут Кандида, там Кандида, везде Кандида! (Лижет края конверта, чтобы заклеить его.) Да это кого угодно может вывести из терпенья (постукивает по конверту кулаком), когда при тебе бессмысленнейшим образом превозносят до небес самую заурядную женщину только из-за того, что у нее красивые волосы и приличная фигура.

Лекси (с укором, внушительно). По-моему, она поразительно красива, мисс Гарнетт. (Берет фотографию, разглядывает ее и добавляет с еще большей убежденностью.) Поразительно красива. Какие чудесные глаза!

Прозерпина. У нее глаза ничуть не лучше, чем у меня. Вот!

Лекси ставит фотографию на место и сурово глядит на мисс Гарнетт.

А ведь сознайтесь, что вы считаете меня некрасивой и заурядной.

Лекси (величественно поднимаясь). Упаси боже, чтобы я позволил себе думать так хотя бы о самом ничтожном творении рук господних! (С чопорным видом отходит от нее и идет через комнату к книжному шкафу.)

Прозерпина (иронически). Благодарю вас. Очень любезно и утешительно!

Лекси (огорченный ее испорченностью). Я не подозревал, что вы имеете что-то против миссис Морелл.

Прозерпина (с негодованием). Я ничего не имею против нее. Она очень милая, очень добрая, я очень люблю ее, и я лучше любого мужчины умею ценить ее хорошие качества.

Лекси грустно качает головой. Мисс Гарнетт вскакивает и подбегает к нему, крайне раздраженная.

Вы мне не верите? Вы думаете, я ревную? Скажите, какое у вас глубокое знание человеческого сердца, мистер Лекси Милл! Как вы хорошо знаете женские слабости, не правда ли? Должно быть, так приятно быть мужчиной и обладать тонким, проницательным умом, вместо нашей глупой чувствительности, и знать, что если мы не разделяем ваших любовных иллюзий, так это только потому, что все мы ревнуем вас друг к дружке. (Круто поворачивается и, передернув плечами, подходит к камину погреть руки.)

Лекси. Ах, мисс Просси, если б только вы, женщины, умели так же пользоваться силой мужчины, как вы пользуетесь его слабостями, тогда не было бы никакого женского вопроса.

Прозерпина (через плечо, нагнувшись и держа руки над огнем). Где вы это слышали? Вероятно, от Морелла? Ведь не сами же вы это придумали, куда вам!

Лекси. Совершенно верно. Я не стыжусь признаться, что я усвоил это от него, так же как я усвоил от него много других духовных истин. Он говорил об этом на ежегодном собрании Женской либеральной федерации. Разрешите прибавить только, что если женщины этого не оценили, то я, мужчина, оценил. (Снова поворачивается к шкафу, полагая, что уж теперь-то он ее осадил.)

Прозерпина (поправляя прическу перед узкой полоской зеркала в каминной раме). Ну, знаете, когда вы говорите со мной, излагайте, пожалуйста, ваши собственные мысли, уж какие есть, а не его. Вы не представляете себе, какой у вас жалкий вид, когда вы пытаетесь подражать ему.

Лекси (уязвленный). Я стараюсь следовать его примеру, а не подражать ему.

Прозерпина (возвращаясь к своему рабочему столику, снова накидывается на Лекси). Нет, подражаете, подражаете! Почему вы носите зонтик под мышкой, а не в руке, как все люди? Почему вы ходите, выставив вперед подбородок, быстрым шагом и с таким деловым видом? Это вы-то! Когда вы не способны подняться с постели раньше половины десятого. Почему во время проповеди вы говорите «познание», когда в разговоре вы всегда произносите «пазнанье»? Что, вы думаете, я не понимаю? (Усаживается за машинку.) Ну хватит! Принимайтесь-ка за работу, достаточно мы с вами сегодня потеряли времени. Вот вам расписание на сегодня. (Протягивает ему листок.)