Пол Фассел - Класс: путеводитель по статусной системе Америки

Пока неплохо, если не считать опущенного артикля перед «The Times». Мы могли бы счесть это корректорской опечаткой, если бы не продолжение:

Аналогичные свидетельства пролетарского дрейфа бросятся вам в глаза, и если вы заглянете в ближайший книжный магазин. Дело не столько в том, что теперь тут продают календари, постеры с забавными котятами, поздравительные открытки и бумажные игрушки. А в том, что сама продажа книг теперь служит идеальной иллюстрацией к первому закону Роджера Прайса: «Если этого не хочет каждый, то этого не получит никто». Вы привыкли, что можете запросто заказать любую книгу и примерно через неделю забрать ее в ближайшем книжном. Уже нет – привычку можно оставить в прошлом. Сегодня с этим такая морока, что на подобный поступок пойдут разве что самые напористые. Сетевые книжные магазины (а остались ли сегодня другие?) не только затребуют с вас 2 доллара за каждый заказ, но нередко попросят еще и оплатить половину заказа вперед. Они, конечно, пытаются замаскировать эти неудобства, выдумывая новые наименования тому, что прежде называлось «заказом»: дабы подчеркнуть редкость и сложность процедуры, они называют ее теперь «специальным заказом». Что сразу придает ему звучание преувеличенное, сопряженное с повышенными сложностями, на грани возможного. А результат – очевиден. Покупателей подталкивают послушно примагничиваться к списку бестселлеров и интересоваться только теми вещицами, которые менеджер книжного магазина (то есть торговец книгами, как называли его прежде) сочтет целесообразным заказать в большом количестве. Покупатель быстро усвоит, как глупо будет с его стороны зайти в книжный магазин и спросить что-нибудь вроде: «Есть ли у вас экземпляр “Культуры и анархии” Мэтью Арнольда?» или «У вас есть “Недовольство культурой” Фрейда?». К чему интересоваться такими изысками, если прямо перед вами – заманчиво разложенные штабеля томиков Леона Юриса и Энн Ландерс? Еще одно подтверждение того, что пролетарский дрейф захватил и книжный мир, – в замене «Национальной книжной премии» на «Американскую книжную премию» – слова так коварно близки внешне и столь различны по смыслу. Если «Национальная книжная премия» подразумевала работу неангажированных, интеллектуально авторитетных критиков, отбиравших наиболее достойные произведения, то американским ее близнецом заправляют теперь издатели и рекламщики, маркетологи и сотрудники книжных магазинов – и судят они не по достоинствам книги, а по ее популярности и объему продаж. Два этих фактора – новая практика книжных магазинов оформлять «специальные заказы» и коммерциализация книжных премий – могут показаться незначительными, однако в интеллектуальном отношении их можно сравнить с национальной катастрофой – это простенькая иллюстрация, увидеть подтверждение которой каждый может буквально за углом своего дома, к мрачному наблюдению Ортеги-и-Гассета: «Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее». Иными словами, пролетарии, внешне напоминающие неудачников, ухитряются всегда выигрывать. Для Ортеги-и-Гассета, писавшего в 1930 году, нарождавшийся пролетариат представлялся «вертикальным завоевателем», пробивавшимся снизу и осквернявшим священную прежде поляну искусства, культуры и вообще всего сложного и тонкого. Впрочем, время показало, что пролетарий остается там, где он есть, и ничего не покоряет своими завоеваниями. Скорее, верхушка мира проседает вниз, дабы отвечать запросам пролетария, ибо покупательная способность в его руках постепенно все возрастала.

Еще одним свидетельством пролетарского дрейфа (если нужны еще какие-то доказательства) является поведение покупателей в магазинах, на рынках, в банках и на почте. Очередь – этот безошибочный признак пролетаризации, будь то Восточная Европа или страны свободного мира – теперь распространилась повсеместно, вялые клиенты, словно какой-то скот, терпеливо пережидают, пока клерки прерывают обслуживание, чтобы поболтать с друзьями по телефону, или просто исчезают на неопределенное время. А почему, собственно, нет? Покупатель, уже вполне привыкший считать себя рабом, ничтожеством, никогда не жалуется. Никто и не думает жаловаться, когда обычная операция в розничной торговле занимает сегодня времени в три раза больше, чем лет десять назад, потому что сегодня она выполняется на компьютеризированном кассовом аппарате. Чем более нормальной, необходимой и приемлемой вам представляется задержка, тем более вы опролетарились. Нормальным и приемлемым стало также повсеместное исчезновение услужливости и дружелюбного обхождения, практическая повсеместность «самообслуживания» (словно это хорошо) в магазинах и всевозможных пунктах выдачи заказов. Самообслуживание – по определению штука пролетарская. Пролетариям оно нравится, так как минимизирует риск социальных контактов с людьми, которые могут обойтись с ними покровительственно или каким-либо образом их унизить. И пусть бы так оно и было, однако вследствие пролетарского дрейфа всем нам приходится вести себя так, будто мы жалкое дурачье.

Прежде для разных вещей были разные аудитории. Люди, отправлявшиеся в кино на «Мою прекрасную леди», – не те же люди, которым нравилось смотреть по телевизору «Различные ходы» 117 117 «Diff’rent Strokes», комедийный сериал. – Примеч. пер. . А сегодня бродвейские мюзиклы рекламируются по телевидению, словно обе аудитории слились, совпали, и продюсеры мюзиклов навязывают свои продукты аудитории, которую правильнее назвать заклятым врагом остроумия, нюансов, тонких оттенков и стиля. Мюзикл «42-я улица» настолько лишен чего бы то ни было, помимо вопиющих пролетарских стереотипов, что он естественным образом привлекает тех же зрителей, что и «Трое – это компания», «Любовная лодка», о чем рекламодатели прямо и заявляют в своей обильной телевизионной рекламе.

Сопряженной с этим приметой пролетарского дрейфа (или, если точнее, оседания верхушки) следует считать нынешнюю замену двух хороших традиционно нью-йоркских театров – одним плохим нью-йоркским отелем. Эта операция, проведенная весной 1982 года, совпала с объявлением о прекращении выпуска автомобилей «Checker Cab», единственного пристойного такси в США. Одновременно американские пивовары во всеуслышание заявили о том, что самые чуткие уши и носы учуяли уже много лет назад: пролетарский дрейф серьезнейшим образом проник в американское пиво. Пивовары заявили, что они существенно сократили количество хмеля, поскольку хмель придает пиву излишнюю горечь. Пролетариям хочется пресного и сладенького, а потому представитель пивоваренной отрасли говорит: «За последнее десятилетие уровень горечи в американских сортах пива снизился примерно на 20 процентов, общий аромат стал менее выраженным». И это пиво, которое приходится пить и нам с вами, дорогой друг, и никуда от этого нам не деться – разве что эмигрировать. Или же отыскать достаточно денег, чтобы пить только пиво, привезенное из Германии или Голландии.