Каспар Хендерсон - Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века

Изменения климата в XXI в., скорее всего, затронут Британские острова гораздо меньше, чем другие регионы. Возможно, они станут своего рода ковчегом для некоторых видов, обитающих в континентальной части Европы, где условия будут гораздо менее благоприятными. Конечно, территория островов ограничена, так что понадобится приложить немало усилий, чтобы это произошло. И все же, как остатки дождевых лесов в Перу станут прибежищем для андского бакенбардного сычика, так и Британские острова могут спасти многие виды, находящиеся под угрозой вымирания, например рысь и орла. Я готов заключить пари: люди смогут защитить и сохранить эту таинственную красоту и создать возможности для ее будущего процветания.

Царство: ризарии

Тип: фораминиферы

Отряд: ксенофиофоры

Охранный статус: не присвоен

Молчание природы – это и есть ее ответ.

Представьте мир, заполненный амебами величиной с человеческую голову и покрытыми минеральной коркой, хрупкой, как бисквит. Вы, наверное, скажете, что такие существа, если и могли бы существовать где-то, то явно не нашей планете – скажем, в океане на спутнике Сатурна Титане или в романе Адамса Дугласа. И заявив так, вы бы ошиблись. Syringammina fragilissima – один из более чем сорока видов ксенофиофор, густо населяющих обширные участки абиссальных равнин, занимающих более половины поверхности дна в океанических глубинах планеты.

Ксенофиофоры, принадлежащие типу фораминифер, имеют различную форму: одни дискообразную, другие остроугольную, третьи сферическую. Своим внешним видом fragilissima напоминает грязную продырявленную во многих местах губку, тарелку со спагетти или обесцвеченный подтухший салат-латук. Размер ксенофиофор также бывает различным. Fragilissima – самые крупные из них – имеют диаметр 20 см. Другие намного меньше – с мяч для гольфа, но даже при этом они намного крупнее большинства фораминифер и всех других одноклеточных организмов, которые в разы меньше миллиметра.

Помимо необычайности fragilissima и родственных видов ксенофиофор о них известно совсем немного. Во время сборов экземпляры ксенофиофор всегда повреждаются, поэтому, несмотря на давнее с ними знакомство (они были открыты более ста лет назад в 1882 г. у северо-западного побережья Шотландии в ходе исследований океанографа Джона Мюррея, отличившегося во время экспедиции «Челленджер» за два года до этого), мы до сих пор мало что знаем об их образе жизни. Например, неизвестно, как fragilissima питаются: пропускают ли они воду через тело, поглощая частички пищи, или использует ложноножки для сбора пищи со дна. Неизвестен их тип размножения: половой, вегетативный или попеременно то один, то другой, как это бывает обычно у других фораминифер.

То, что мы действительно знаем, отражено уже в самом названии Xenophyophores, которое переводится как «носитель других тел». Ксенофиофоры строят свою раковинку (твердую внешнюю оболочку) из различных отмерших кусочков – панцирей диатомовых водорослей, спикул губок или обломков раковин, а вместе с ними и частичек грунта и фекалий – и все это они превращают в тонкую сцементированную оболочку. Внутри оболочки у них мягкая цитоплазма с многочисленными ядрами, распределенными по всему объему, как в каше с изюмом. Медленно скользя по холодному илу, они оставляют за собой слизистый след, как улитки. Там, где они скапливаются в большом количестве (до 2000 особей на сотню квадратных метров), дно почти полностью покрывается слизью. В общем, fragilissima – это большущая клетка, совершенно безмозглая и вся облепленная липкой грязью.

Места их обитания настолько же чужды для нас, как и они сами. Под водой есть горные цепи длиннее Анд и горные пики выше Гималаев, но три четверти морского дна (за исключением отдельных подводных гор) преимущественно плоские. Эти абиссальные равнины на глубине 4000–6000 км покрыты раковинками и скелетными частями планктона и животных, которые жили и умерли в толще воды. В придонных океанических водах совершенно темно, единственный источник света – некоторые светящиеся животные, и там очень холодно – температура колеблется от –1 до +4. Давление воды в сотни раз превышает давление воздуха на суше, течения практически отсутствуют. Кажется, что жизнь здесь невозможна, и за 75 лет после первых глубоководных тралений экспедиции «Челленджера» в 1872–1876 гг. ученые нашли совсем немного живых организмов. Однако во второй половине XX в. более совершенные методы сбора, использование механизмов с дистанционным управлением и периодические погружения в подводных аппаратах решительно увеличили число открытий.

На абиссальных глубинах только две водные массы распространяются по акватории всего Мирового океана – это южные воды, формирующиеся зимой в районе моря Уэдделла, и северо-атлантические глубинные воды, формирующиеся в морях, омывающих Гренландия и Норвегию. В результате условия на абиссальных равнинах по всему миру практически одинаковые.

Сейчас мы знаем, что удобренное илистое морское дно – это на самом деле одно из самых биологически многообразных мест на Земле. Пусть на глубинных равнинах нет деревьев, кустарников или травы, но точно так же, как и саванна, это пастбища для разнообразных животных. Морские ежи и морские огурцы в огромном количестве фильтруют ил и детрит. Есть морские пауки с лапками длиной с человеческую руку до локтя, есть и бокоплавы, похожие на мокриц и размером с небольшого спаниеля. Непосредственно в илистом грунте копошатся мелкие червяки, моллюски, офиуры, ракообразные и другие организмы. В неподвижной воде над ними вытягиваются тонкие стеклянные губки и морские лилии. Мелкие рыбешки легко касаются дна своими плавниковыми лучами-треногами {54}. Все это напоминает живопись Дали.

В 2010 г. в глубоководных осадках (на глубине 3 км. – Прим. науч. ред.) , где отсутствует кислород, были обнаружены организмы, относящиеся к особому типу Loricifera. Ранее считалось, что многоклеточные организмы в таких условиях существовать не могут. Возможно, бактерии добираются в толще донных осадков и осадочных пород до глубин 1600 м ниже уровня дна.

Жизнь всех этих организмов в конечном счете зависит от обитающих в слое ила бактерий. А ксенофиофоры, судя по всему, играют важную роль посредника между поверхностными и глубинными формами жизни. Там, где они присутствуют в больших количествах (а на участке в 100 кв м может находиться до 2000 особей), численность раков, иглокожих и моллюсков в три-четыре раза больше по сравнению с местами, где их нет. Ксенофиофоры – это своего рода вечные морские садовники, перекапывающие илистое дно. К тому же они служат прибежищем для многочисленных организмов, например многощетинковых червей, нематод, веслоногих ракообразных, равноногих и даже офиур.