Энтони Бивор - Сталинград

Генерал Хубе вернулся в «котел» 9 января, накануне советского наступления. Он передал Паулюсу и Шмидту, что Гитлер не допускает возможности поражения под Сталинградом и ничего не хочет об этом слышать. Он в первую же минуту прервал доклад Хубе о положении дел в окруженной группировке. Пытаться убедить фюрера в том, что можно предпринять вторую попытку прорвать кольцо, было бесполезно.

Некоторые офицеры Хубе сочли, что их генерал позволил увлечь себя беспочвенным оптимизмом, и были угнетены этим. Да, фюрер – гений ораторского искусства, но нужно же смотреть правде в глаза! «Я глубоко разочарован тем, – писал начальник разведки корпуса Хубе князь цу Дона-Шлобиттен, – что такому мужественному и честному солдату можно было внушить подобные мысли». [815]Впрочем, другие источники утверждают, что Хубе осмелился даже «посоветовать Гитлеру закончить войну», [816]и, когда в следующем году генерал погиб в авиакатастрофе, пошли слухи, будто фюрер не простил ему этого совета. Скорее всего, правы были и те и другие. Перед вылетом в «котел» Хубе встретился в штабе группы армий «Дон» с ее командующим, и впоследствии Манштейн говорил, что генерал явно находился под впечатлением уверенных заявлений Гитлера, но тогда фельдмаршал не мог знать, что Хубе осмелился предложить фюреру передать верховное командование кому-нибудь из военачальников, чтобы снять с себя личную ответственность за гибель 6-й армии.

К Хубе у фюрера было особое отношение. Пожалуй, он являлся одним из его любимых военачальников, однако убежденность старого вояки в том, что окруженная группировка под Сталинградом обречена, в полной мере подтвердила подозрения Гитлера, считавшего, что все его генералы заражены пессимизмом. Паулюс это тоже понял. Он пришел к выводу, что только снискавший славу в боях молодой офицер, соответствующий романтическим представлениям Гитлера о настоящем – бесстрашном и благородном – арийце, способен убедить его выслушать правду.

Кандидат на эту роль у Паулюса был: капитан Винрих Бер. Его черная форма танкиста и Рыцарский крест должны произвести на фюрера нужное впечатление. Кроме того, Бер являлся одним из самых осведомленных офицеров в штабе 6-й армии – он отвечал не только за внесение изменений в оперативную карту, но и за все факты и цифры в донесениях.

О выпавшей на его долю миссии Бер узнал в самый последний момент, утром 12 января, через два дня после начала советского наступления. У него даже не было времени забрать у товарищей письма домой. Упаковав в свои личные вещи боевой журнал 6-й армии, капитан поспешил в «Питомник». По взлетно-посадочной полосе вели огонь тяжелые минометы и артиллерия. Пока Бер бежал к «Хейнкелю-111», загруженному ранеными, солдатам полевой жандармерии, вооруженным автоматами, приходилось сдерживать толпу из сотен человек, которые тоже стремились добежать или даже доползти до самолета.

Перелет до Таганрога занял полтора часа. К удивлению Бера, на берегу Азовского моря оказалось даже еще холоднее, чем в Сталинграде. На аэродроме его уже ждала машина. Капитана отвезли в штаб Манштейна. Фельдмаршал собрал своих офицеров и попросил Бера рассказать о сложившейся в Сталинграде ситуации. Капитан не упустил ничего. Страшные потери в живой силе и технике, похожие на скелеты солдаты, раненые, лежащие в ожидании эвакуации на снегу, острая нехватка продовольствия, горючего и боеприпасов… Голод, голод, голод. Когда он закончил, Манштейн сказал: «Опишите фюреру все так, как описали нам». [817]На следующий день Винрих Бер должен был вылететь в Растенбург. Гитлер его ждал.

Утро 13 января выдалось очень морозным, хотя яркое солнце создавало иллюзию тепла. Офицер люфтваффе, который должен был доставить Бера в Восточную Пруссию, отправляясь прогревать двигатели, почему-то не взял с собой перчатки. После прикосновения к ледяному металлу на ладонях у летчика не осталось кожи… Пришлось срочно искать другого пилота.

До «Вольфшанце» Бер добрался только к вечеру. На входе он подвергся тщательному досмотру. Охрана забрала у него кобуру с пистолетом и ремень. Его провели в тот самый зал, куда 18 месяцев спустя полковник Клаус фон Штауффенберг пронесет портфель со взрывчаткой. В зале уже были 20–25 человек – генералы и старшие офицеры. Через четверть часа двери открылись и появился Гитлер. Первым он приветствовал молодого танкиста: «Хайль, господин капитан!» Бер, в черной форме, с Рыцарским крестом на шее, вытянулся в струнку: «Хайль, мой фюрер!»

От мужа своей сестры, Николауса фон Белова, адъютанта Гитлера от люфтваффе, Бер уже знал, какой бывает реакция фюрера, когда он догадывается о том, что предстоит выслушать плохие известия. Фюрер стремился перехватить инициативу, повести разговор сам, навязать свою точку зрения, подавить собеседника, знакомого с положением дел только на каком-то одном участке фронта, тем, что сам он владеет ситуацией в целом. Именно так все и произошло сейчас.

Закончив излагать свой план операции «Дитрих», контрнаступления танковых дивизий СС, призванного обратить поражение в победу, фюрер сказал Беру: «Господин капитан, когда вернетесь к генералу Паулюсу, передайте ему то, что вы слышали сейчас, а также то, что всем сердцем и надеждами я с ним и с его армией». Однако Бер, понявший, что это и есть «фокус» Гитлера, уже решил, что скажет здесь все, чем бы это ему ни грозило.

«Мой фюрер, – решительно начал он, – главнокомандующий приказал мне проинформировать вас о сложившемся положении. Прошу разрешения это сделать».

Отказать офицеру, прибывшему с фронта, в присутствии стольких свидетелей Гитлер не смог.

Капитан начал говорить, а фюрер, к его удивлению, не стал его перебивать. Бер не пощадил слушателей. Он рассказал обо всем, в том числе об увеличившемся числе дезертирств немецких солдат к русским. Фельдмаршал Кейтель, не в силах терпеть подобную откровенность в присутствии фюрера, исподтишка пригрозил дерзкому капитану кулаком, стремясь заставить его замолчать. Однако Бер продолжал говорить об измученной, голодной и замерзающей армии, вынужденной противостоять многократно превосходящим силам противника, армии, не имеющей горючего и боеприпасов, чтобы отразить новое наступление русских. Он привел все данные о ежедневных поставках по воздушному мосту. Гитлер спросил, уверен ли капитан в достоверности названных им цифр. Бер ответил утвердительно. Фюрер повернулся к старшим офицерам люфтваффе и попросил их объяснить расхождение в данных.

«Мой фюрер, – ответил один из генералов, – у меня с собой есть список самолетов и грузов, отправленных в “котел” в каждый конкретный день…» Бер не дал старшему по званию договорить: «Для шестой армии главное не то, сколько самолетов вылетело, а то, сколько добралось до нас. Мы вовсе не критикуем люфтваффе. Наши летчики настоящие герои, однако получено нами ровно столько, сколько я вам сейчас сказал. Быть может, какая-то рота и получила лишнюю канистру, не сообщив об этом главному интенданту, но существенно изменить картину это не может».