Франсуа Досс - Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Когда в 1955 году Феликс устраивается в клинику Ла Борд, он предлагает Панаже переехать в его комнату в доме родителей Мишлин Као. Гваттари вступил в Революционное движение молодежи (MRJ), промежуточный этап на пути к вступлению в Международную коммунистическую партию (PCI). Он проходит там испытательную стажировку, прежде чем войти в ряды пролетарского авангарда. Его причастность к троцкизму не афишируется: на дворе бум «внедрения» агентов в гущу официальных коммунистических движений. Гваттари участвует в ряде инициатив, например в «бригадах», отправляемых в Югославию на поддержку Тито, которого в то время разоблачали авторитеты компартии. Феликс, возглавивший одну из таких «рабочих бригад», в 1949 году оказался в Югославии и вместе с группой молодежи участвовал в закладке фундамента будущего университета Загреба. Как ответственный активист, он отбирал у несговорчивых добровольцев талоны на питание, если те отказывались таскать гравий или рыть траншеи.

Двойная игра, которую предполагали троцкистский активизм и хорошие отношения с членами компартии из западного пригорода Парижа, не всегда шла гладко. Во время кампании в поддержку Тито в 1950 году Феликса с его троцкистской группой взяли в кольцо громилы из компартии. Всю ночь длится осада с жестокими стычками. В местной ячейке компартии Гваттари начинает восприниматься как опасный «пропагандист Тито». Однажды его даже вызывают для объяснения его антипартийной деятельности перед товарищами. Все опасаются худшего, и друзья-троцкисты пытаются уговорить его не ходить на это собрание: велики шансы, что на него там набросятся. Это эпоха, когда Коминформ разоблачает «похотливых гадюк» титизма: Тито считается агентом империализма, установившим фашистскую диктатуру. Накануне собрания Гваттари участвует в потасовке в Париже, где должно было проходить подготовительное собрание перед отъездом бригад:

Нас окружили члены Секций парижской федерации. Часами приходилось отбивать атаки парижских активистов. На выходе приходилось убегать от распоясавшихся сталинистов до самого метро. Я провожал молодую югославскую девушку, работающую в посольстве, Милену, сногсшибательную брюнетку [117] Félix Guattari, «Journal 1971», 10–23 septembre 1971, La Nouvelle Revuefrançaise, № 563, octobre 2002, p. 349. .

Один из троцкистов, приятель Гваттари Паоло, ранен во время драки и ходит с перевязанной головой. Он хочет пойти с Феликсом, поскольку собрание рискует перерасти в конфронтацию, но тот его отговаривает, чтобы не накалять страсти. Он идет туда один и находит способ выкрутиться, пользуясь репутацией участника молодежных турбаз: «В этом была приманка, я – тип с турбаз. Я пришел, мы подискутировали, поругались, но обошлось без всякого мордобоя» [118] Феликс Гваттари, автобиографическое интервью с Ив Клоарек, 23 августа 1984 года, IMEC. . Популярность этих турбаз у молодежных групп спасла его от серьезного сведения счетов.

Политическая семья Гваттари раскололась в 1951 году на сторонников течения Пабло-Франка, к которым он в конце концов примкнет (оно призывает внедряться в ряды компартии), и ламбертистов, которые выступают против внедрения. Феликс, как раз тогда поступавший на философский факультет Сорбонны, уже не может быть «засланным казачком» – он слишком хорошо известен как троцкист. Не переставая организовывать политические кружки в Сорбонне, он переключается на французско-китайскую дружбу. Все взоры обращены на восток, точнее, с момента успехов Мао в 1949 году, – на Дальний Восток.

Раймон Пети из группы Hispano одним из первых посетил новый Китай в 1953 году. Некоторое время спустя в 1954 году в Пекин отправилась группа из сорока французов, среди которых Жан Эффель, Рене Дюмон, Мишель Лейрис, Клод Руа и два студента. Феликс тоже собирается в дорогу: «Однажды он сказал мне: „Можешь отвезти меня завтра в Бурже? Лечу в Пекин“» [119] Жан Гваттари, интервью с Ив Клоарек, 15 ноября 1984 года, IMEC. , – вспоминает его брат Жан, до сих пор не отошедший от удивления. Об этом блиц-вояже, одновременно пораженный и сбитый с толку, Феликс напишет в дневнике: «От поездки в Китай у меня осталось ощущение сновидения. Где я был? С кем? Кого я там изображал?» [120] Феликс Гваттари, тетрадь № 4, 26 ноября 1954 года, IMEC. Благодаря своему участию в деятельности Ассоциации французско-китайской дружбы Гваттари знакомится с историком-синологом Жаном Шено, который тогда налаживал связи между французскими интеллектуалами и активистами Китайской коммунистической партии.

Переориентировав свою политическую работу на «философскую ячейку» компартии в Сорбонне, Гваттари предлагает Дени Берже, активисту PCI и члену ее партийного бюро, после XX съезда КПСС в 1956 году начать выпускать ротапринтный бюллетень Tribune de discussion. Стратегия внедрения достигла своих пределов: желание высказаться все настоятельнее требует выхода. Конъюнктура доклада Хрущева благоприятствует постановке некоторых вопросов, но время предложить альтернативную политическую организацию еще не пришло. Поэтому нужно задавать вопросы и поощрять дебаты. По настоянию Феликса в PCI, тогда еще крошечную группу, насчитывавшую всего 80 членов, вступают среди прочих будущие антропологи Люсьен Себаг, Мишель Картри и Альфред Адлер, а также Филиппа Жирар и Анн Джаннини Монне (из семьи Жана Монне, «отца-основателя Европы»). Влияние Tribune de discussion очень скоро выходит за пределы Сорбонны, и издание заручается поддержкой двух знаменитых интеллектуалов: Франсуа Шатле и Анри Лефевра. Даже Жан-Поль Сартр выражает поддержку этому проекту и фигурирует в списке его спонсоров под именем ХК («Хайдеггер-Кьеркегор») вплоть до 1958 года, когда он отступится, мотивируя это тем, что, так как Франция стоит на пороге фашизма, нужно организовать единый фронт с Французской компартией.

Осенью 1956 года, когда советские войска вошли в Венгрию, потребность в критике внутри коммунистического движения начинает ощущаться еще сильнее. Группа Tribune de discussion сближается с другим небольшим кружком интеллектуалов-коммунистов, издававших бюллетень «Искра» (L’Étincelle). Среди них есть несколько известных интеллектуалов: философ Виктор Ледюк, Жан-Поль Вернан, Ив Кашен (племянник основателя Французской компартии Марселя Кашена), Жан Брюа, Анатоль Копп, а также очень активное ядро во главе с Жераром Спитзером, активно работающее в 11-м округе Парижа. Спитзер вступил в организацию «Вольные стрелки и партизаны» в 1943 году, когда ему было 15 лет, и состоит во Французской компартии со времени Освобождения. Их всех объединяет радикальная критика сталинизма и Французской компартии за недостаточно активную борьбу против войны в Алжире. В частности, они изобличают закон о специальных полномочиях. 12 марта 1956 года генеральный секретарь Французской секции рабочего Интернационала Ги Молле, ставший президентом Совета после успеха социалистов на парламентских выборах, решает провести голосование по проекту закона о «специальных полномочиях» армии, который предоставляет ей большую свободу действий. За этот закон проголосовало большинство парламентских фракций, в том числе коммунисты. На заводе Hispano мгновенно вспыхивают протесты против решения отправлять призывников на войну в Алжире. Первая демонстрация протеста была организована Раймоном Пети, Роже Панаже, Раймоном Левилдье и Бриветт Бюканан и закончилась стычками с силами правопорядка в Буа-Коломб, наутро попав на первую полосу L’Humanité. Ассоциация двух групп продлилась недолго, поскольку аппарат Французской коммунистической партии быстро разоблачил ее как троцкистскую группировку. Большинство членов L’Étincelle испугались и вернулись в ряды компартии, кроме группы Спитзера (Симон Блюменталь, Поль Кальвес), которая продолжила деятельность вместе с бывшими членами Tribune de discussion .