Анри Лефевр - Производство пространства

В конце подобного критического анализа отношения пространства и времени должны выйти за рамки как абстрактного разграничения этих отличных друг от друга, но связанных между собой понятий, так и их не менее абстрактного смешения.

В качестве краткого итога теории противоречивого пространства перечислим противоречия, существующие в абстрактном пространстве. Подобно тому, как белый свет, однородный по видимости, разлагается на цветовой спектр, абстрактное пространство можно разложить с помощью анализа; но в таком акте познания выявляются внутренние противоречия в том, что казалось внешне однородным и когерентным и подавалось и действовало как таковое.

Первое противоречие: между количеством и качеством . Абстрактное пространство измеряемо. Оно не только имеет количественные параметры, будучи пространством геометрическим, но и поддается количественной оценке как пространство социальное: методы статистики, программирования, прогнозирования оказываются применительно к нему вполне эффективными. Иначе говоря, в нем господствует тенденция к уничтожению качественных характеристик, к их растворению вследствие подобных жестких или осторожных подходов.

Однако качественное не поглощается количественным, как использование не поглощается обменом. Качественные параметры проявляются пространственно. Как правило, люди в какой-то момент покидают пространство потребления , совпадающее с историческими местами накопления капитала, с пространством производства и с произведенным пространством, с пространством рынка, пронизанным товарными потоками и контролируемым государством, – то есть с пространством чисто количественным. Они переходят к потреблению пространства (непроизводительному потреблению). В каких случаях это происходит? В случае отъезда в отпуск, который из случайного, несущественного момента со временем стал необходимостью. В отпуске «людям» требуется пространство качественное. Качества его называются солнцем, снегом, морем. Не важно, естественные они или искусственные. Люди уже не довольствуются зрелищем или знаками; им нужна материальность, природность как таковая, в ее вновь обретенной (иллюзорно или реально) непосредственности. Древние названия, вечные, как бы естественные качества. До некоторой степени качество пространства и его использование берут верх. С эмпирической точки зрения это означает, что неокапитализм и неоимпериализм делят подчиненное им пространство на регионы, эксплуатируемые ради производства (потребительских благ) и посредством производства, и регионы, эксплуатируемые ради и посредством потребления пространства. Туризм и досуг превращаются в крупнейший сектор инвестиций и рентабельности – в дополнение к строительству, торговле недвижимостью, общей урбанизации (и, конечно, к интеграции в капитализм сельского хозяйства, производства продуктов питания и т. д.). Если побережье Средиземного моря становится пространством досуга для индустриальной Европы, то тем самым туда проникает индустрия; ностальгия по раскинувшимся на солнце городам-курортам преследует городских жителей промышленно развитых регионов. Противоречия усугубляются: горожане вновь хотят обрести определенное «качество пространства».

В отведенных под досуг регионах тело отчасти вновь получает права пользования, наполовину фиктивные, наполовину реальные; права эти не выходят за рамки иллюзорной «культуры тела», имитации природной жизни. Однако восстановление прав тела, пусть даже неполное, влечет восстановление в правах желания и удовольствия. Потребление удовлетворяет потребности; досуг и желание – пусть даже искусственно объединенные в пространстве репрезентации (местах, где приостанавливается повседневная жизнь, уступая место жизни иной, богатой, простой, естественной) – смыкаются; как следствие, потребности вступают в противоречие с желаниями. Предопределенным потребностям соответствуют определенные предметы. Желанию отвечает не предмет, но пространство, где оно могло бы получить выход: пляж, праздничная площадь, место мечты.

Тем самым диалектические отношения (противоречие в единстве) потребности и желания перерастают в новые противоречия; прежде всего, это противоречие «освобождение – подавление». Даже если опорой и носителем данных процессов в самом деле служит только средний класс и именно средний класс задает модели потребления так называемым низшим классам, то и в этом случае внутренние противоречия мимесиса могут играть стимулирующую роль. В искусстве и среди самих художников разгорается ожесточенная борьба, чей основополагающий характер не осознается ее участниками (это классовая борьба!), – а именно борьба между телом и не-телом, знаками тела и знаками бестелесности.

Ментальное пространство – пространство редукций, давления и подавления, манипуляции и утилизации, – орудие уничтожения природы и тела, не способно поглотить целиком своего ближайшего противника. Более того, оно пробуждает, воскрешает его. Процесс этот гораздо глубже противоречий между эстетизмом и рационализмом, о которых так любят говорить.

Предыдущее противоречие, «количество – качество», определяется не (бинарной) оппозицией, но трехчленным процессом: переходом от пространства потребления к потреблению пространства через досуг и пространство досуга; или, иначе говоря, от повседневности к не-повседневности через праздник (разыгранный или нет, имитационный или «подлинный»), от труда к не-труду через приостановку и постановку под вопрос (наполовину фиктивную, наполовину реальную) тяжелой работы.

Другая (бинарная) оппозиция представляется в высшей степени релевантной, притом что она парализует описанный процесс; оппозиция «производство – потребление», превращенная идеологией в структуру, не способна заслонить диалектический конфликт, на который указывает выражение «производительное потребление». Процесс в таком понимании движется от потребления в расхожем смысле, требующего воспроизводства вещей, к пространству производства , пронизанному, а значит, используемому и потребляемому товарными потоками. А от него – к пространству воспроизводства, контролируемому государственной властью и обеспеченному воспроизводимостью вещей в пространстве и самого пространства, которое дробится в этих целях. При неокапитализме, или организационном капитализме, институциональное пространство строится на повторяемости, воспроизводимости, скрытой за симулякрами творчества. Однако это бюрократическое пространство вступает в конфликт со своими собственными предпосылками и результатами. Захваченное, контролируемое и нацеленное на воспроизводимость пространство со всех сторон окружено невоспроизводимым: природой, ландшафтом, локальными, региональными, национальными и даже всемирными особенностями.