Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

Прекариат в полной мере почувствовал, что несет с собой гибкость заработной платы. Его заработок ниже, он более непостоянный и более непредсказуемый. Непостоянство вовсе не то, что нужно для счастливой жизни. Когда у человека, относящегося к прекариату, потребность в финансах больше обычного – например, он заболел или случилось горе в семье, то, скорее всего, его доход будет ниже среднего. А его экономическая нестабильность еще больше усиливается из-за особенностей работы кредитных рынков. Для такого человека не только цена получения займа будет выше – из-за проблематичной кредитоспособности, но также и нужда в займе будет сильнее, поэтому многие в отчаянии берут «акулий заем» по непосильно высокой процентной ставке и с нереальным графиком погашения.

Есть множество научных работ и совсем немного художественных произведений, показывающих, как в бедных сообществах один вид негарантированности дохода усиливает остальные. Человек с нестабильным доходом, особенно если он то и дело переходит с одной кратковременной низкооплачиваемой работы на другую и имеет дело с недружественной и головоломной системой пособий, быстро и легко оказывается в числе хронических должников.

Долгие годы пагубные последствия реструктуризации общественного дохода и стагнации заработной платы как-то компенсировались государственными субсидиями. О них мы поговорим позже. Но стагнация заработной платы и экономическая нестабильность тех, кого толкают в прекариат, прикрывались дешевыми кредитами, на которые во многих странах ОЭСР выделялись правительственные субсидии. Семьи, принадлежащие к среднему классу, призывали потреблять больше, чем позволяли их доходы, – ловко маскируя тот факт, что заработок неуклонно уменьшался. Это была медвежья услуга. Кризис развеял иллюзию, что все получают выгоду от второго «позолоченного века» бурного экономического развития. Внезапно миллионы американцев и европейцев оказались близки к прекариату.

Короче говоря, общественный доход при мировом капитализме – вещь все более ненадежная. Когда компании «путешествуют налегке», это выливается в нестабильный многоуровневый доход для прекариата. А такая реструктуризация дохода означает, что для тех, чье экономическое положение нестабильно, возрастает стоимость жизни. Рыночное общество, которому свойственна нестабильность и подвижность, подсказывает, что лучше застраховаться, вознаграждает тех, кто так поступает, и наказывает тех, кто не может этого сделать. Люди, заключившие временный трудовой договор, не только с большей вероятностью будут испытывать финансовую нужду, им будет гораздо труднее и дороже получить страховку.

Последний аспект реструктуризации общественного дохода в эпоху постглобализации состоит в том, что, если прежде социальное государство, отдельные люди и семьи могли рассчитывать на неформальные механизмы общественной помощи, теперь таких механизмов не находят – их просто нет. Они были ослаблены ростом государственных пособий и льгот предприятий. На протяжении десятилетий люди привыкли думать, что в них нет необходимости, и они постепенно отмирали. Но когда фирмы освободились от льгот и пособий предприятий, а государство перешло на пособия с проверкой нуждаемости, оказалось, что на поддержку малых сообществ тоже нельзя рассчитывать. «Когда вы в них нуждаетесь, они не придут вам на помощь», – сказал корреспонденту Financial Times один 59-летний испанский безработный, который безуспешно просил родственников о поддержке (Mallet, 2009). Система семейной взаимовыручки развалилась. Таким образом, прекариат оказался в уникальном положении. В отличие от старого пролетариата и салариата он не имеет льгот и пособий от предприятия, дающих гарантию дохода, и не получает социальной поддержки, основанной на личном вкладе. И хотя он должен рассчитывать на денежное вознаграждение, оно ниже и более нестабильно и непредсказуемо, чем у других групп. Неравенство в доходах и льготах все заметнее, и прекариату, отброшенному назад, остается полагаться только на ослабленную систему социальной защиты в малых сообществах.

Безработица – часть жизни прекариата. Неоднократно делались попытки пересмотреть отношение к ней. В эпоху, предшествующую глобализации, считалось, что безработица обусловлена экономическим и структурным факторами. Безработный – несчастный, которому просто не повезло, он оказался в неправильное время в неправильном месте. Система пособий по безработице основывалась на принципе социального страхования, каждый вносил свой вклад – таким образом люди, для которых вероятность стать безработными мала, субсидировали тех, для кого такая вероятность выше.

Эта модель развалилась, хотя в остаточной форме еще сохраняется в некоторых странах. Все меньше работников в состоянии делать взносы или рассчитывать, что кто-то их сделает за них, и еще меньше людей, которые удовлетворяют требованиям для выдачи таких пособий. Но в любом случае официальное отношение к безработице радикально изменилось. При неолиберальной модели экономики безработица стала делом личной ответственности, чем-то почти «добровольным». Людей стали рассматривать как более или менее «трудоспособных», а значит, проблему безработицы можно решить, повысив их трудоспособность, обновив их «навыки» или изменив их «привычки» и «настроения». Это упростило переход к следующей стадии – обличать и стыдить безработных как лодырей и иждивенцев. К чему это привело, мы еще поговорим в шестой главе. А сейчас лишь рассмотрим, как безработица сказалась на прекариате.

Первая рецессия в эпоху глобализации в начале 1980-х годов привела к тому, что изменилось официальное отношение к нижнему сегменту рынка рабочей силы, где уже начал возникать прекариат; по-новому также стали оценивать свое положение и те, кто терял работу. В Великобритании гибкие зарплаты и нестабильная работа наряду с высоким уровнем безработицы привели к тому, что рабочие, в особенности молодежь, стали воспринимать «подачку» как некую доблесть – знак того, что они с презрением отказываются от предлагаемых «паршивых» рабочих мест, – и этот отказ подхватили поп-группы, такие как UB40, участники которой сами стояли в очередях за пособием, а название группы означает «бланк № 40 для заявления на пособие по безработице». Хоть это и затронуло только малую часть молодежи с рабочих окраин, однако помогло изменить официальное отношение к безработице, дав повод возродить образ беззаботного бездельника-бедняка.

Реальной проблемой был гибкий рынок труда. Если зарплаты уменьшаются, а нестабильных рабочих мест все больше, пособие по безработице становится чуть более привлекательным. Признавая это, правительства промышленно развитых стран уменьшили размер пособий и сделали так, что получить пособие стало труднее, как и сохранить право на него. Таким образом, отбрасывалась сама суть страхования и его декларируемая цель – предоставление адекватного дохода для компенсации «временной неспособности зарабатывать», используя выражение Уильяма Бевериджа (Beveridge W., 1942: 7). Но ловушки безработицы ширились, поскольку потеря пособия, вызванная тем, что человек поступал на малооплачиваемую работу, приводила к повышению реальной ставки налога до ста и более процентов.