Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

Марк Агияр и Эрик Хёрст (Aguiar, Hurst, 2009) подсчитали, что, несмотря на увеличение доли женщин в трудовых ресурсах, досуг американок увеличился на четыре часа в неделю по сравнению с 1965 годом, а у американских мужчин – на шесть часов. Однако досуг нельзя свести только к неучастию в трудовом процессе. И хотя другие социальные группы тоже испытывают давление, прекариату приходится выполнять больше работы ради воспроизводства и т. п. – просто чтобы выжить или удержаться на нижних ступенях рынка.

Досуг в подлинном понимании этого слова испытывает тройное давление. Одна из форм досуга – это приобщение к культуре и искусству. Сделаться ценителем прекрасной музыки, драматического искусства, живописи и великой литературы, узнать историю страны и родного края – для всего этого нужно найти время, причем «качественное» время – такое, когда мы не отвлекаемся, не переживаем из-за неустроенности, не выжаты как лимон после трудовых будней и не валимся с ног от усталости после ночной работы. В итоге возникает дефицит досуга. На него не хватает времени. Либо прекариат отказывает себе в культурном досуге из-за чувства вины: ему кажется, что в свободное время следует налаживать контакты либо постоянно совершенствовать «человеческий капитал», как того требуют комментаторы.

Где стимулы, побуждающие выделить время для досуга? Этот вопрос касается даже университетов. Когда правительства пытаются преобразовать университеты и колледжи в коммерческие заведения и требуют от них приносить прибыль, они, как правило, метят в культурные очаги, далекие от зарабатывания денег. В 2010 году британский университет Мидлсекса объявил о закрытии философского факультета. Университет без философского факультета – это вызов всем великим педагогам-теоретикам, нонсенс.

Еще больше разочаровывает вытеснение того, что древние греки считали подлинным досугом («школой»), – участия в общественной жизни, гражданской активности. Члены прекариата – и не только они – отстранены от политической деятельности. Они могут эпизодически посещать собрания или голосовать за харизматического кандидата, однако это никак не назовешь полноценным участием. Эта жизненно важная форма досуга сокращается, поскольку время подгребает под себя троица «труд – работа – игра». Подавляющему большинству не хватает «качественного» времени на то, чтобы разобраться в сложных, как им кажется, вопросах, к тому же нам постоянно твердят: «предоставьте это специалистам». Но эта попытка оправдания безучастности может далеко завести: что будет, если вместо знаний человек станет полагаться на эмоции и расхожие мнения? У прекариата остается все меньше времени на этот самый «человеческий» вид деятельности – политический досуг. Где стимулы, заставляющие его поступать иначе?

Еще один аспект нехватки времени – глубочайшее неравноправие в контроле над временем. Это один из аспектов неравенства в третичном рыночном обществе, отчасти потому, что время – это производственный ресурс. Прекариат должен постоянно быть в полном распоряжении потенциальных потребителей его труда. Может показаться, что те, кто сидят в интернет-кафе, в пивной или слоняются по дому или по улице, «хозяева своего времени». Однако зачастую они просто не могут придумать, как иначе распределить время. У них нет четкого плана, и в итоге нерабочее время тратится зря. Нерациональное использование времени является отражением гибкого рынка труда. Прекариат должен всегда быть в состоянии боевой готовности. От него не зависит структуирование времени.

Обесценивание досуга, особенно досуга рабочего класса, – одно из худших наследий лейборизма. С разрушением образования, воспроизводящего систему ценностей, молодежь отрывается от культуры и теряет историческую память. Понятие «общество, состоящее из групп» стало типичным описанием структуры городского населения. Бесцельное шатание превратилось в основную форму времяпровождения, а осмысленное заполнение времени – в своего рода вызов. Кое-кто называет этот феномен «оскудением досуга». Материальная нищета ограничивает входящую в прекариат молодежь: у нее нет ни денег, ни опоры в виде профессионального сообщества, ни ощущения стабильности для того, чтобы установить необходимый контроль над временем. Это питательная среда для атомизированного поведения, в том числе и в процессе работы и труда. Подвешенное состояние превращается в ловушку. Ради примитивного выживания необходимо общественное пространство, но даже оно постепенно сужается под воздействием строгих мер. В конце концов, с точки зрения неолиберального сознания это «непозволительная роскошь», поскольку непосредственно не способствует производительности или экономическому росту. Только если прекариат станет угрозой стабильности, данная арифметика подвергнется переоценке.

Чем больше будет сжиматься для прекариата качественное общественное пространство, тем агрессивнее будет его поведение. Глобализация и электронные технологии приводят к отходу от традиционных для данной местности видов социальной идентификации (Forrest, Kearns, 2001). Однако все равно остается потребность в физическом пространстве, где можно двигаться и взаимодействовать. Всем людям свойственно почвенничество, оно заложено в наших генах. Поставьте ему заслон, лишите эволюционного смысла, и итог будет чудовищный.

Рабочий класс не способен сделать «карьеру в свободное время» (MacDonald, Shildrick, 2007) не только из-за отсутствия денег, но и из-за распада социальных институтов. В Великобритании в их число входят рабочие клубы и общественные места, павшие жертвой неолиберального радикализма Тэтчер. Во Франции исчезают бистро, которые Оноре де Бальзак называл «народным парламентом».

Низкий уровень образования рабочего класса и невозможность делать «карьеру на досуге» – питательная почва для преступности и наркомании: эта порочная среда позволяет как-то заполнить время и получить хоть какой-то статус. Кому-то может показаться, что совершить мелкое правонарушение куда увлекательнее, чем просто шататься без дела. Неолиберальная мантра, гласящая, что успех измеряется потреблением, приводит к мелкому воровству в магазинах – это воспринимается как крошечное достижение на фоне лишений или неудач. Перед нами одна из ловушек нестабильности для молодежи. Молодые мужчины, чувствуя себя неуверенно, таким образом могут на время завоевать своего рода «уважение» (Collison, 1996). Естественно, все это имеет и другие последствия.

Класс – это еще и «габитус», среда и образ жизни, определяющие, «что можно делать, а что – нельзя» (Bourdieu, 1990: 53), к чему надо стремиться, а к чему – нет. Стиль жизни прекариата – изменчивый и гибкий, скорее приспособленческий, чем целенаправленный, – соответствует стилю его работы. Нестабильность порождает страхи и тревоги, из-за этого люди замыкаются в себе или поддерживают отношения только с узким кругом лиц, однако эта замкнутость аномийная, социально дезориентированная. В обществе, основанном на гибкости и незащищенности, люди попусту расточают время и не пытаются выстроить такую модель поведения, которая бы способствовала их развитию.