Бен Хеллман - Сказка и быль. История русской детской литературы

Ленинградский поэт Александр Кушнер (р. 1936) тоже неожиданно выступил как детский поэт. В первой его книге для детей «Заветное желание» (1973) просматриваются те же музыкальность и ясность, которые характерны для его взрослой поэзии, но есть и что-то новое: буйный юмор и прекрасное понимание детской психологии. Шалости, реальные и выдуманные, – одна из главных тем, другая – любопытство к миру взрослых. Что может найтись у девочки в кармане, раскрывается в стихотворении «Что лежит в кармане?», а в «Фокуснике» на цирковое представление мы смотрим глазами ребенка.

Сколько бы ни говорилось о необходимости новых поэтических голосов, молодым поэтам печататься становилось все труднее. Одной из попыток расшатать литературную иерархию был сборник стихов для детей, названный «Между летом и зимой» (1976). Его редактор Всеволод Некрасов (1934 – 2009) сам был поэтом самиздата с радикальной эстетической программой. В сборнике участвовал Генрих Сапгир, предисловие написал Валентин Берестов, Илья Кабаков выполнил иллюстрации, но в целом эта экспериментальная публикация не привлекла большого внимания.

Лишь некоторые новые поэты смогли создать собственный поэтический мир. Одним из лучших авторов более молодого поколения стала Марина Бородицкая (р. 1954). В первый раз она напечатала свои стихи в 1981 году, две первые книги вышли в 1985-м. Темы традиционные: семья, игры и прогулки, звери и птицы, – но Бородицкая сумела избежать упрощенного тона, повествуя о детях. Она обладает прекрасным чувством языка и любит играть словами. Яркий пример – оживление застывшей метафоры в стихотворении «Убежало молоко».

С избранием Михаила Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС в 1985 году началось время глубоких перемен. Главными лозунгами были перестройка и гласность . VIII съезд писателей СССР летом 1986 года предоставил первую возможность оценить готовность писателей приспособиться к новой ситуации. В традиционной манере детская литература обсуждалась в рамках специальной комиссии. Председатель, Сергей Михалков, открыл собрание следующими словами: «Итак, нерешенных проблем много… Давайте решать их сообща, как истинные друзья и единомышленники» [606]. Это звучало как последний, панический призыв правящих кругов накануне бури, и на самом деле, хотя к микрофону по-прежнему допускались только старые и проверенные кадры, критика звучала гораздо острее, чем раньше.

Тревожным фактом оказался низкий статус детской литературы. Об этом говорили не только писатели, но и критики. Несмотря на все призывы, «толстые» литературные журналы продолжали игнорировать детскую литературу, и даже «Пионерская правда» не интересовалась новыми книгами. Радий Погодин прямо назвал ситуацию «крестовым походом» против детских писателей [607]. В результате многие авторы стали писать исключительно для взрослых, а молодых талантов отвращали от детской литературы ее недооцененность и низкие гонорары.

Критик и литературовед Игорь Мотяшов (р. 1932) жаловался на низкое качество книг о дне сегодняшнем. Многие аспекты жизни молодых людей никак не отражались в литературе или описывались поверхностно. Мотяшов решительно осуждал любые отклонения от общепринятой коммунистической морали. И куда пропали положительные герои? – спрашивал он [608].

Одной из причин падения качества детской литературы было наличие цензуры. Наконец-то это признали открыто. Важные произведения оставались неопубликованными или выходили только в провинции. Издательские бюрократы не хотели рисковать, боясь, что за недосмотр их привлекут к ответу. Критика издательств «Детская литература» и «Малыш» продолжалась и после съезда. Монопольная ситуация этих гигантов была поставлена под вопрос. Их издательская политика была весьма спорной: огромные тиражи многих книг совершенно не соответствовали настоящему читательскому спросу. Издательский процесс занимал все больше и больше времени. Владислав Крапивин утверждал, что публикации приходилось ждать от трех до семи лет [609].

Многие годы считалось аксиомой, что дети в Советском Союзе – привилегированный класс. Теперь сравнение с другими странами показало беспочвенность подобных утверждений, по крайней мере в области детской литературы и детского театра. Публиковалось все меньше книг. Если говорить о количестве наименований, оно составляло лишь 4 – 5 процентов от общего количества печатной продукции, что намного ниже, чем соответствующие показатели, например, в Швеции. Вспомнили, что в дореволюционной России только в Москве и Санкт-Петербурге выходило около двадцати детских журналов и еженедельных газет. Советский принцип централизации с семимиллионными тиражами одних и тех же книг больше никого не устраивал. В детском театре наблюдались сходные процессы. Упор делался на несколько больших, «официальных» театров, а малые театральные труппы не поощрялись. Изучение детской литературы тоже снизило обороты. «Дом детской книги» постепенно превратился в обычную библиотеку, и теперь раздавались призывы к созданию нового центра по изучению детской литературы, организованного по западному образцу.

Выпускалось мало современных детских книг, которые можно было бы сравнить с выходившими в то время книгами для взрослых. Серии для школьных библиотек поэтому в основном перепечатывали взрослые романы. Однако существовал возрастающий интерес к классике жанра, и в начале перестройки выходило немало книг таких полузабытых писателей, как Пантелеев, Житков и Беляев. Много обсуждалась и ситуация с переводной литературой. В 1970 году на Съезде писателей РСФСР Агния Барто утверждала, что лучшие образцы мировой классики для детей доступны русскому читателю, но ее примеры – Чарльз Диккенс, Жюль Верн и Марк Твен – показывали, что время остановилось [610]. В 1989 году в журнале «Детская литература» критик Владимир Акимов признавался, что на зарубежную литературу смотрели только через узкую щелочку, а теперь «настала пора прорубить окно – совсем широко! – во всю подлинную мировую литературу» [611].

Чтобы помочь процессу обновления, в 1987 году был объявлен Всесоюзный конкурс на лучшую детскую книгу. Результаты подтвердили представление о кризисном состоянии жанра. Победитель конкурса Юрий Коваль воспользовался возможностью открыто выступить с суровой критикой возникшего положения. По его словам, ситуация в детской литературе была уже не просто застоем, а болотом. Престиж жанра падал, интерес к нему ослаб, новых имен было мало, а известным светилам пришлось постоянно сражаться с чиновниками, утверждал он [612]. Коваль признался, что его собственная повесть «Недопесок» напечатана полностью только во время перестройки. Получившая первую премию во Всесоюзном конкурсе книга «Полынные сказки», лирическое изображение детства в деревне перед революцией, подверглась сильной цензуре, когда Коваль ее выпустил в 1985 году. Одна из причин трудностей заключалась в том, что в первоначальном варианте слишком подчеркивалась положительная роль православной церкви.