Джульет Марильер - Арфа королей

– Так оно и есть.

– Мастер Ниал готов объявить произошедшее несчастным случаем и сообщить, что никаких официальных обвинений ни против кого выдвигаться не будет. Лорд Кора настоял, чтобы ты прилюдно извинилась перед принцем. Для этого мы выберем надлежащие время и место. Кроме того, с этой минуты ты будешь находиться под постоянным присмотром дядюшки и пообещаешь больше не впутываться в подобные истории. Мастер Ниал составит полный протокол прений, который будет храниться запертым на ключ.

«Выдохни, – говорю я себе, не решаясь в это верить, – все кончено. Ты свободна».

– Прилюдно извиниться… – говорю я, представляя, как буду в присутствии Родана приносить извинения. – Думаете, принцу этого будет достаточно? Он злился. Злился так, что готов был ударить.

Брондус смотрит мне прямо в глаза.

– Кира, давай придерживаться фактов. Ударил не принц Родан, ударили его.

Я вдруг понимаю, что знаю достаточно – унижение и избиение Дау, беременность Мааре, их с Ашллин синяки, – чтобы бросить огромную тень сомнений на нрав будущего короля Брефны, если решу поделиться с гостями. Энергичные речи принца и его дружелюбные манеры на публике представляют лишь одну сторону его натуры. Да и потом, есть еще слова Дау о том, что Родан, вероятно, боится будущего. Но я не стану ничего никому рассказывать, какой бы заманчивой ни выглядела сейчас эта возможность. Потому что приехала сюда помочь принцу Родану взойти на трон.

– Дядюшка Арт не сможет присматривать за мной денно и нощно, – говорю я.

– Частности я предоставлю ему. И как только он вернется, сразу же с ним поговорю. А пока наш страж отведет тебя в комнату для репетиций, и я настоятельно рекомендую тебе не покидать ее до тех пор, пока к тебе не присоединится дядюшка. От принца держись подальше. Ты женщина умная и вполне способна все понять. Если что-то подобное повторится, у нас не будет другого выбора, кроме как посадить тебя под замок или отправить восвояси.

Я хочу сказать ему, до какой степени это несправедливо, но, думаю, что делать этого все же не стоит. Брондус ведь тоже умен. О том, чтобы добиться справедливости, речь в данном случае не идет, дело совсем в другом – воспрепятствовать изменчивому нраву принца отнять у него трон.

– Хорошо, мастер Брондус, – кротко говорю я, потому что сейчас важно лишь поскорее отсюда выбраться и отправиться на поиски Брокка, пока меня не остановил Арку.

– Спасибо тебе. Теперь я попрошу тебя пройти в совещательную палату и подписать документы.

Писец потрудился на славу. Когда я переступаю порог, он ставит перо в подставку, закрывает чернильницу и посыпает пергамент песком, чтобы он быстрее высох. Затем относит его и кладет на большой стол перед мастером Ниалом, который неторопливо его читает.

– Замечательно, – наконец, говорит он, – принесите перо и чернила.

Он ставит подпись, поворачивает пергамент, чтобы он оказался передо мной, касается пальцем и говорит:

– Подпиши здесь.

– Прежде чем подписывать, мне надо его прочесть, – спокойно отвечаю я, – одну секундочку.

И пробегаю глазами лист, в котором ситуация изложена в точности в том виде, в каком ее представил Брондус. Несчастный случай, никаких обвинений, никаких наказаний. Официальные извинения. Пункта о том, чтобы держаться от Родана подальше, нет. Я этого и не ожидала. Дочитав документ до конца, я беру перо и подписываю его, но не крестиком или отпечатком пальца, как наверняка ожидал страж закона, а росчерком своего имени. Меня так и подмывает подписаться «Ливаун из Уинтерфолла». Заявить в полный голос. Сказать правду и свершить истинное правосудие. Но вместо этого я расписываюсь как Кира, дочь Иивара – так Брида назвала моего вымышленного отца.

На пергаменте есть место для еще одной подписи, надо думать, Родана. Интересно, как они убедят его согласиться? Заявят, что он солгал, и им об этом известно? А может, принц примет на веру то, что ему не стоит привлекать к себе нежелательного внимания, когда до его коронации остается совсем немного времени?

– Вот и славно, – говорит мастер Ниал, – можешь идти. Насколько я понимаю, мастер Брондус установил для тебя некоторые правила. Мы отпускаем тебя при условии, что ты не будешь покидать стен замка и приближаться к принцу Родану. Он, разумеется, придет выслушать твои извинения, и будет присутствовать на ваших вечерних выступлениях в парадном зале, но поскольку за тобой в это время будет постоянно присматривать дядя, я не предвижу никаких трудностей. Ты даешь слово, что будешь соблюдать эти правила?

– И еще одно, – говорит Кора, смотрит прямо на меня, и я вижу в глазах этого человека такую тревогу, что тут же испытываю к нему что-то вроде симпатии, – распространяться на эту тему ты не будешь. Ни к чему давать повод для пересудов. Ни одного предосудительного слова. Вопрос решен, обвинения не выдвинуты, принц пошел на поправку, в деле можно ставить точку. Твоего дядю в известность мы, разумеется, поставим, но больше об этом не должен знать никто.

– Понимаю, милорд, я сделаю все как вы велите.

Мне не нравится ему лгать. Не давать повода для сплетен – согласна. Но не покидать стен замка? Этому не бывать.

Я просыпаюсь поздно, когда солнце уже высоко. Где я? Что случилось? Поднимаю глаза и вижу над собой не балки крыши, а полог из зеленой листвы, простирающийся над гнутыми прутьями. Кровать, на которой я лежу, узкая. Покрывало, как по виду, так и на ощупь, соткано из лебяжьего пуха и длинных прядей шерсти.

– Пей, – говорит чуть ли не в ухо тоненький голосок, от которого я резко сажусь, – это не причинит тебе вреда, – добавляет небольшого росточка существо, сидящее рядом со мной на подушке с чашкой в руках, – это вода из ручья, можешь пить ее безбоязненно.

Я наверняка сплю. Существо чем-то напоминает ежа, но у него слишком большие глаза, а ручки почти человеческие, только очень маленькие. Я беру чашку, бормочу слова благодарности, и ко мне возвращаются воспоминания о вчерашнем дне. Нет, это не сон, это реальность, но очень странная.

После разговора со сказительницей я шел через лес. Пел, а вместе со мной пела и женщина, которой я не видел. А потом прошел сквозь стену, но, вопреки ожиданиям, столкнулся лицом к лицу не с прекрасной девушкой, а с пестрой толпой причудливых созданий. Одни из них напоминали лесных зверушек, другие людей, остальные представляли собой нечто среднее между первыми и вторыми. Всего их было, наверное, около тридцати, и как только я появился, они засыпали меня вопросами. Меня многие считают искусным певцом, но, столкнувшись с ними, я совершенно потерял голос.