Холли Блэк - Жестокий принц

Взявшись за руки, мы идем по лабиринту. Поворотов, изгибов, похоже, не так уж много. На случай, если придется выходить одной, стараюсь составить мысленную карту. Простота его не добавляет уверенности, а, скорее, смущает. В мире фейри простых вещей не так уж много. Дома сейчас заканчивается подготовка к обеду. Без меня. Тарин, наверно, рассказывает Виви, что я ушла куда-то с Локком. Мадок будет хмуриться и раздраженно резать мясо, недовольный тем, что я пропускаю занятие.

Что ж, переживала и кое-что похуже.

В центре лабиринта дудка выводит озорную, буйную мелодию. В воздухе порхают лепестки белых роз. Компания собралась, гости едят и пьют за длинным банкетным столом, заставленным главным образом выпивкой: наливками, в которых плавают корни мандрагоры, сливовым вином, ликерами с добавкой лугового клевера и бутылки с золотистым «невермор».

Кардан в расстегнутой белой рубашке лежит, откинув голову, на одеяле. Вечер только начался, а принц уже пьян. Какая-то рогатая, незнакомая мне девушка целует его в горло, а другая, с волосами цвета нарцисса, впилась губами в икру над верхом сапога.

Валериана не видно, и я облегченно выдыхаю. Надеюсь, он остался дома залечивать полученную рану.

Локк приносит мне ликера, и я из вежливости пригубливаю обжигающий напиток. И тут же закашливаюсь. Кардан поворачивается и смотрит на меня из-под полуопущенных век. Я вижу влажный блеск глаз. Девушка целует его в губы и просовывает руку под полу гофрированной рубашки, но он продолжает наблюдать за мной.

Щеки теплеют. Я отвожу взгляд и тут же злюсь на себя – еще вообразит, будто смутил меня. Любит устраивать спектакль с собой в главной роли.

– Вижу, член Круга червей почтил нас сегодня своим присутствием. – На Никасии платье со всеми цветами заката. Она смотрит на меня. – Но который из них?

– Тот, который тебе не нравится, – говорю я, делая вид, что не замечаю издевки в ее тоне.

Мой ответ вызывает у нее взрыв пронзительного фальшивого смеха.

– О, ты бы удивилась, узнав, какие чувства испытывают некоторые из нас в отношении вас обоих.

– Я обещал тебе развлечения получше этого, – сдержанно говорит Локк, беря меня за локоть и увлекая к столу пониже, вокруг которого разбросаны в беспорядке подушки. Я благодарна ему за этот жест, но в последний момент, не удержавшись, оборачиваюсь и одариваю Никасию враждебным взглядом. Потом, воспользовавшись тем, что Локк на секунду отвернулся, выплескиваю свой напиток в траву. Дудочник умолкает, и его место занимает обнаженный мальчик, с ног до головы покрытый сияющей золотой краской. Взяв лиру, он заводит непристойную песню о разбитых сердцах: « О леди, ты прекрасна! О леди, ты опасна! О как же я скучаю по шалостям твоим. По волосам скучаю. И по глазам скучаю. И таю, умираю по бедрам твоим!»

Перед костром Локк снова целует меня. Видеть это могут многие, но смотрят ли – не знаю. Не знаю, потому что в этот самый момент я крепко-накрепко зажмуриваю глаза.

Я просыпаюсь в доме Локка, на кровати, укрытой гобеленами. Во рту – вкус кислой сливы, губы распухли от поцелуев. Локк рядом, на кровати, в той же, что был на вечеринке, одежде. Глаза закрыты. Начинаю вставать, но замираю и, воспользовавшись моментом, рассматриваю его повнимательнее: заостренные уши, лисий мех волос, мягкий контур рта, длинные, раскинутые во сне конечности. Голова покоится на спрятавшемся под манжетой запястье.

Ночь возвращается потоком воспоминаний. Танцы и беготня по лабиринту. В какой-то момент я упала в грязь и рассмеялась, что совершенно мне несвойственно. Смотрю на бальное платье, в котором уснула, и верно, вижу на нем пятна от травы.

«Хотя я и не был бы первым, кто пачкает ее платье».

Принц Кардан наблюдал за мной всю ночь, как кружащая неустанно акула, выбирающая подходящий для атаки момент. Даже сейчас мне не составляет труда вызвать из памяти выжженную черноту его глаз. И если я смеялась громче, чем обычно, то лишь ради того, чтобы позлить принца. И если я улыбалась шире и целовала Локка дольше, то это тот обман, осудить который не могут даже фейри.

И однако вот сейчас ночь кажется долгим и невозможным сном.

Спальня Локка в полнейшем беспорядке – на диванах и полу валяются книги и одежды. Бреду к двери и дальше по пустому коридору. Добираюсь до пыльной комнаты его матери, снимаю ее платье и надеваю свой вчерашний наряд. Потом опускаю руку в карман, за ножом, и достаю вместе с ним золотой желудь. Машинально засовываю и одно, и другое в тунику. Хочу оставить что-то на память об этой ночи, если ничего подобного ей больше не случится. Локк сказал, что я могу взять что угодно, вот я и беру золотой желудь.

Выйдя из спальни, прохожу мимо длинного обеденного стола. За ним сидит Никасия, чистит ножичком яблоко.

– У тебя волосы – дебри, – говорит она, отправляя в рот кусочек.

Гляжу в серебряное зеркало на стене – там мое искаженное и размытое отражение. В любом случае она права – голова в окружении неаккуратного ореола. Начинаю расплетать косу, пользуясь вместо расчески пальцами.

– Локк спит, – сообщаю ей, полагая, что она хочет его увидеть. Но ожидаемое ощущение превосходства – как-никак из его комнаты вышла я – почему-то не приходит. Есть только чувство паники, и я не знаю, что с этим делать. Не знаю, как, проснувшись в доме парня, вести себя с той, у кого были с ним отношения. При этом то обстоятельство, что она, возможно, желает моей смерти, воспринимается, как ни странно, как нечто вполне нормальное.

– Моя мать и его брат думали, что мы поженимся, – сообщает Никасия с таким видом, словно говорит в пустоту, а меня здесь и вовсе нет. – Считалось, что это будет полезный альянс.

– С Локком? – растерянно спрашиваю я.

Она смотрит на меня раздраженно, словно я своим вопросом отвлекла ее.

– С Карданом. Он все портит. Ему так нравится. Все портить.

Конечно, Кардану нравится все портить. Неужели она лишь сейчас это поняла. И, по-моему, в этом отношении они очень даже похожи.

Я оставляю ее с яблоком и воспоминаниями и иду в направлении дворца. Прорвавшись через деревья, холодный ветер разметает волосы и приносит запах сосен. В небе кричат чайки. Хорошо, что сегодня лекция и есть повод не идти домой и не выслушивать упреки Орианы.

Лекция в башне, в том месте, которое нравится мне менее других. Поднимаюсь по ступенькам, усаживаюсь. Я опоздала, но все же нахожу свободный уголок на одной из задних скамеек. Тарин сидит на противоположной стороне. Смотрит на меня и поднимает брови. Рядом с ней Кардан в зеленом, расшитом золотой нитью бархате. Сидит, раскинувшись, и длинные пальцы беспокойно постукивают по деревянной скамье.

Гляжу на него и тоже проникаюсь беспокойством.