Салли Грин - Похитители дыма

– Нам не нужна цепь. Мы можем продать ножи в Россарбе. Там мы получим за них хорошую цену. Это действительно хорошая сделка. Мы получим ножи, то, что осталось от украденного дыма, и новую бутылку. Тебе даже не пришлось рыть для этого яму.

– Мне нравится рыть ямы.

Таш тяжело вздохнула.

– Ну хорошо, мы можем вернуться сюда после Россарба, и ты выкопаешь самую лучшую яму на свете. Но к тому моменту мы хорошо поедим и отдохнём, благодаря деньгам, что мы выручим за весь этот дым. Потом мы сможем вернуться в Правонт, расплатиться с Флинтом и съесть столько пирогов, сколько сможем. Как по мне, отличное лето.

Грэвелл крутанул плечами.

– Я заберу и цепь, и ножи.

– Ты всегда говорил мне не жадничать.

– Я не жадничаю. Я забираю кое-что, что для него действительно ценно. Или цепь, или его яйца.

Таш закатила глаза.

– Ну, хорошо. Хорошо. Забирай цепь.

Грэвелл повернулся к Эдиону и Маршу.

– Сегодня ваш счастливый день, парни. Таш хочет, чтобы я позволил вам жить. Я забираю ножи и золотую цепь.

– Нет! – крикнул Марш, снова вскакивая на ноги. Грэвелл выхватил из снега гарпун и с такой силой ударил парня по голове древком оружия, что тот рухнул в снег без чувств.

– Иностранец умеет говорить. Жаль, что он не умеет слушать.

Таш собрала ножи людей шерифа, затем оружие Холивелла. Это казалось неправильным. Она никогда прежде не воровала у людей, а это очень напоминало воровство. Эдион всё ещё стоял на коленях. Он снял с шеи цепь и отдал её Грэвеллу, который засунул её в карман, даже не удостоив взглядом. После он повернулся к лежащему на снегу Маршу.

Не тратя зря времени, Таш с Грэвеллом отправились на запад. Шли быстро. Они оставили ребятам пони. «Скорее всего, они выживут», – убеждала себя Таш. Но она чувствовала себя неважно. Она никогда не испытывала такой неловкости за свои поступки. Она молча следовала за Грэвеллом. День уже клонился к вечеру, когда охотник повернулся к ней и сказал:

– А ты сегодня молчалива.

Таш не ответила.

Они продолжили идти дальше, но вскоре Грэвелл остановился и произнёс:

– Так, выкладывай.

Таш тоже остановилась.

– Выкладывать что?

– Тебя что-то беспокоит. Говори.

– Ты знаешь, что меня беспокоит. Нам не стоило брать золотую цепь или ножи. Ты всегда учил меня не жадничать, но то, что мы взяли их, – это самая настоящая жадность.

– Это не жадность. Мы преподали им урок.

– И заработаем заодно кучу денег. Очень удобно. Знаешь, если ты можешь быть жадным, то могу и я. Продавец пирогов в Дорнане платит больше, чем ты. Когда это закончится, я пойду работать на него.

– А торговец пирогов что, не жадный? Да он же жирный словно боров.

– Еда – это не то же самое, что золотые цепи и ножи.

Грэвелл покачал головой.

– Жадность есть жадность. Хочешь, чтобы я показал тебе, каким нежадным я могу быть? Смотри.

И он бросил золотую цепь и ножи на землю.

– Смотри. Они мне не нужны. Я просто не хочу, чтобы они были у этих мальчишек.

Таш уставилась на лежащие на земле предметы.

– Ну? Теперь ты довольна, девчуля?

Таш хотела обнять Грэвелла, но лишь улыбнулась и сказала:

– Так-то лучше. Но золотая цепь принадлежит Эдиону. Она должна быть у него.

Она наклонилась и подобрала цепь. Металл в подвеске переплетался в чудесные узоры, и теперь девушка разглядела, что внутри шипов скрывалось кольцо.

– Знаешь, если ты предлагаешь мне вернуться и отдать её ему обратно, то ты просишь слишком многого.

Таш положила цепь в свой пустой кожаный кошелёк и спрятала его в особом потайном месте, между дредами на затылке.

– Я найду способ однажды вернуть ему цепь.

Марш проснулся от холода. Голова ужасно болела. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить произошедшее. Грэвелл ударил его. Сильно. Дважды. Юноша ощупал голову и нашёл большую шишку. Она не кровоточила, но волосы слиплись и были влажными. Он сел.

– Не спеши, – донёсся до него голос Эдиона, – я приложил снег к тому месту, где он тебя ударил. Я не уверен, что поступил правильно.

– Со мной всё будет в порядке. Спасибо, – прохрипел Марш.

Эдион сидел рядом с ним. Пони был привязан к дереву, но нигде не было видно ни следа Грэвелла или девчонки.

– Они ушли?

– Да, – ответил Эдион, протягивая Маршу флягу с водой, – они оставили нам пони. В седельных сумках осталась еда. Я собирался развести костёр, но раз уж ты очнулся, думаю, нам стоит уйти отсюда, если ты можешь идти. Я не знаю, означает ли наличие одного демона присутствие других демонов, но здесь остались ещё и тела. В любом случае, задерживаться тут не стоит.

Марш поднялся на ноги. Голова немного кружилась, но в основном ему просто было холодно.

– Куда идти?

– Они ушли на запад. Думаю, они направляются в Россарб. Если мы пойдём по их следам, они должны привести нас туда. И я надеюсь, что они убьют всех демонов у нас на пути.

Это звучало разумно. У Марша не было других идей касательно направления их движения, а если они попробуют вернуться назад, то могут нарваться на новых людей шерифа.

– Я бы хотел похоронить Холивелла, но у нас нет лопаты, а земля основательно промёрзла, – сказал Эдион.

– Ему было бы всё равно. Может, он даже предпочел бы, чтобы его оставили лежать вот так, – Марш подошёл к телу Холивелла.

На его месте, с копьём в груди, легко мог бы оказаться Марш. Молодой абаск вытащил копьё и перевернул Холивелла на спину. Его льдисто-голубые глаза были открыты и были даже ещё светлее, чем при жизни. Марш опустился на колени, гадая, не остался ли он теперь и в самом деле последним из абасков.

Эдион подошёл к нему.

– Мне жаль, что с Холивеллом так вышло, – сказал он, – я знаю, что он был обо мне не самого лучшего мнения, но никто не должен умирать вот так.

Марш кивнул. Он перевёл дыхание, пододвинулся поближе и ощупал его тело в поисках хоть чего-нибудь ценного, хоть чего-нибудь такого, что могло бы им пригодиться. Грэвелл забрал деньги и ножи Холивелла, но на шее у него на серебряной цепочке висел полумесяц, старый символ Абаска.

– Может, нам отправить это его родственникам? – спросил Эдион. – В смысле, у него есть жена или дети?

– Нет, он был один, – Марш забрал цепочку, – думаю, он бы хотел, чтобы я её забрал. Я могу отвезти это в Абаск ради него. Похоронить её там.

– Это было бы неплохо. Он был тяжёлым человеком, но я уверен, что он бы оценил твою доброту. Ты будешь скучать по нему?

Марш кивнул.

– Он был настоящим абаском. Мы были братьями. Да, я буду скучать по нему.

«А что мне делать теперь, брат? Как мне поступить с сыном принца? С этим мальчишкой, который помог мне, когда меня ранили? Который доверяет мне? Который заставляет меня чувствовать…»