Маргарет Роджерсон - Магия ворона

Грач вздрогнул, как будто я стегнула его плеткой, и, обогнув Тсугу и ее гончих, помчался галопом в темноту леса.

– Торопись, Грач! – пронзительно, почти отчаянно закричала та нам вслед. – Я скоро догоню тебя! Скачи изо всех сил!

Я снова вцепилась в длинную гриву Грача и рискнула оглянуться. Доспехи Тсуги были почти неразличимы вдалеке, и только ее бледное лицо можно было разглядеть, пока и оно не исчезло за ветками и листьями. Снова прозвучал охотничий рог. Я поняла, что довольно хорошо разглядела Тсугу… но рога у нее при себе не было.

Грач скакал, как будто по пятам за ним гнался сам дьявол. Все свое внимание я сосредоточила на том, чтобы не упасть, поэтому не замечала окружающего нас пейзажа. Какое-то время я чувствовала только дикий ритм галопа, жар, исходящий от спины Грача, да удары комьев земли, взрываемой его копытами, по моим голым ногам. Но потом что-то яркое мелькнуло мимо моего лица и застряло у меня за шиворотом. Сначала я не узнала в этом трепещущем желтом лоскутке лист. Но потом до меня дошло, и все изменилось.

Я подняла голову и затаила дыхание. Восторг охватил меня – яркий, как рассвет, наползающий на горизонт, пьянящий, как бокал лучшего шампанского.

Мы были в осенних землях.

Хотя вокруг было еще сумрачно, лес сиял. Золотые листья, проносившиеся мимо, сверкали, как искры над костром. Алый ковер расстилался перед нами, безупречный, роскошный, точно бархатный. Темные спутанные корни деревьев тонули в голубоватом тумане, превращавшем стволы дальних деревьев в призрачные фигуры, но не касавшемся сияющих оттенков листвы. Яркий мох расползался по веткам медными пятнами. Свежий пряный аромат хвои наполнял прохладный воздух, перекрывая затхлость сухой листвы.

В горле у меня встал ком. Я не могла отвести глаз. Этого было слишком много, слишком быстро. Мне не хватало, нужно впитать в себя каждый лист, каждый кусочек коры, каждый клочок мха. Мои пальцы невольно сжались в гриве Грача, жадно представляя, как я держу кисть и сажусь за мольберт. Немного выпрямившись, я почувствовала, как ветер бьет в лицо и наполняет легкие. И этого все еще было мало.

Семнадцать лет я жила в мире, который никогда не менялся. Теперь мне казалось, будто я впервые сняла тугой шерстяной свитер и почувствовала на голой коже дуновение ветра. Я понимала, что отныне мне всегда будет чего-нибудь не хватать.

Когда Грач замедлил шаг, ветер перестал трепать мою одежду, и топот копыт больше не отдавался в ушах. Это было странное чувство потери. Мысли сменяли одна другую с бешеной скоростью, и кровь в жилах бурлила. Каждый звук после этой скачки казался приглушенным: копыта Грача едва касались мягкого лесного полога, и пар вылетал из его ноздрей абсолютно бесшумно. Наконец он опустился на колени посреди прогалины. Я соскользнула на землю, еле удержавшись на слабых дрожащих ногах, и начала медленно оглядываться.

Не звучал рог вдалеке, не слышался в туманном воздухе лай гончих. Не трещали кузнечики, только мелодично гудели сверчки, влажно квакали лягушки и изредка шлепались о землю желуди. И ни одного ворона на ветке. Опасность миновала.

Когда я обернулась, увиденное заставило меня оцепенеть. Грач вернулся в свое нормальное обличье и стоял в полный рост, вытащив меч из ножен.

Я забыла обо всем, когда он наставил клинок на себя.

Я НЕ ПЕРЕЧИЛА. Не кричала. Что бы он ни делал сейчас, у меня не было ни возможности, ни желания его останавливать.

Он опустился на колени, закатал правый рукав до локтя и прислонил лезвие к ладони. Принц не выглядел ни утомленным, ни растрепанным; пара влажных локонов, прилипших ко лбу, были единственным последствием нашего безумного бегства, когда его плечи и шея взмокли от пота. Он спокойно отвернулся, а потом одним резким движением рассек себе кожу. Кровь окропила мох. Она была на несколько оттенков бледнее человеческой и более густой, как будто смешанной с древесной смолой. Когда мой шок сошел на нет, я поняла, что Грач проводит какой-то магический ритуал. Что бы это ни было, я очень надеялась, что ему больно. Может быть, я даже смогла бы воспользоваться его слабостью.

– Ты говорил, что во всем мире есть только двое фейри, равные тебе по могуществу, – произнесла я, сделав реверанс, чтобы привлечь его внимание. – Я думала, ты имел в виду регентов весеннего и зимнего двора. Разве Тсуга – одна из них?

Он вытер руки о мох, поклонился, а потом встал. Порез затянулся, хотя я не была уверена, исцелен ли он на самом деле или просто скрыт под внешними чарами. Он вполне мог бы так поступить из гордости.

– Каждый из нас одарен по-своему, кто-то – больше остальных. Я могу превращаться в кого угодно и – как принц – повелевать силой своего времени года. Тсуга знаменита своей отвагой в бою, но она не властна над зимой. Возможно, если бы я истратил всю свою магию или сознательно решил ее не использовать, то смог бы на равных сражаться с ней врукопашную.

Он поджал губы. Интересно, как часто он жалел, что не умеет лгать.

– Ее гончие, должно быть, представляют для тебя угрозу, – рискнула я, хватаясь за возможность узнать побольше о его слабых местах. – Не одна и не двое, а целая стая, нападающая по ее указке.

Одним резким движением он задвинул меч в ножны и зашагал в мою сторону, остановившись, только когда мы оказались почти вплотную. Кожей лица я чувствовала его дыхание. Мое сердце пропустило удар. Все-таки он немного запыхался.

– Они представляют угрозу для тебя, смертная, а не для меня. Ты видела, как я расправился с таном. Сколько раз мне нужно напоминать? Я принц.

– Да знаю! – Я не сдвинулась с места. – Не то чтобы ты дал мне возможность забыть об этом хоть на секунду.

Он напрягся и оскалил зубы, как будто я дала ему пощечину. Я еле сдержалась, чтобы не потянуться к своему кольцу.

– Ничего не понимаю. Чудовища, конфликт между вашими родами, почему Дикая Охота гоняется за тобой столетиями, если Тсуга прекрасно знает, что не может победить?.. Наверное, мне, глупой смертной, просто не дано это постичь.

Грач расслабился. К моему величайшему раздражению, сарказма он не заметил.

– Тсуга – Охотница, – ответил он. – Она подчиняется зову зимнего двора, чья главная и вечная цель – подчинить морозу осенние земли.

– Рог, – пробормотала я. – Он повелевает ею. У нее нет выбора.

Грач кивнул.

– Для нее Охота – все. Единственный смысл ее существования. Она будет охотиться, пока не умрет, пока смерть не освободит ее.

Ветер зашелестел в кронах деревьев, и листья затрепетали, как капли дождя по земле. Я вспомнила призрачное лицо Тсуги, исчезающее в темноте, и то, как она кричала нам вслед, приказывая спасаться бегством. По моему телу пробежала дрожь. Осенняя прохлада наконец добралась до меня.