Робин Хобб - Волшебный корабль

И он обвел приглашающим жестом море лиц, смотревших снизу вверх на предлагаемый товар.

– Мэйверн! – прозвучал голос. – За старушку! Три сребреника!

Голос был молодой, женский, и в нем звучала отчаянная надежда. Уинтроу нашел кричавшую в толпе. «Дочь? Младшая подруга?» Старая женщина, стоявшая как раз рядом с Уинтроу, закрыла руками лицо – не то от стыда, не то просто боялась надеяться. Уинтроу успел удивиться, почему его сердце все еще бьется и не разрывается на мелкие части. Но тут он заметил в толпе нечто такое, отчего сердце, наоборот, ухнуло о ребра, перекувырнулось и зашлось бешеным стуком. Кайл Хэвен – его отец – выделялся в толпе благодаря высокому росту и светлым волосам. Он показался Уинтроу маяком, ведущим домой, туда, где безопасно. Он стоял к Уинтроу спиной, обсуждая что-то с другим человеком.

– Отец! – завопил Уинтроу что было сил.

Кайл Хэвен медленно повернулся к возвышению… и замер, явно не веря собственным глазам. Уинтроу рассмотрел рядом с ним Торка. Тот даже руку ко рту поднес в притворном изумлении. Один из надсмотрщиков немедля ткнул Уинтроу в ребра дубинкой и приказал:

– А ну заткнись и стой смирно! Настанет и твой черед!

Уинтроу едва расслышал его и даже удара почти не почувствовал. Он видел только лицо отца, обращенное в его сторону. Он был так далеко – за бесконечным разливом человеческих лиц. Смеркалось, и Уинтроу не мог уверенно рассмотреть его выражение. Он просто смотрел на отца и творил молитву Са. Нет, он не шевелил губами, шепча святые слова. Он не произносил их даже мысленно. Это был просто вопль всего его существа: «Смилуйся!»

Он увидел, как его отец повернулся к Торку и о чем-то быстро переговорил с ним. Еще он подумал, что под вечер – а было уже поздновато – у отца могло и денег не остаться на столь непредвиденную трату. Нет, наверное, что-то все же осталось – иначе бы он уже забрал свои покупки и ушел назад на корабль. Уинтроу попробовал даже улыбнуться ему, но не мог вспомнить, как это делается. Что сейчас испытывал его отец? Ярость, облегчение, стыд, жалость? «Какая разница!» – решил Уинтроу. Отец не может увидеть его – и не купить… Или может? А что мать ему в конце концов скажет?

«А ничего. Если ей самой не расскажут, – вдруг понял Уинтроу. – Ничего не скажет. Если, к примеру, ей передадут, что сын в Джамелии сбежал с корабля – и все…»

Плеть торговца рабами гулко хлопнула по столу:

– Продана! За десять сребреников! Забирай ее, моя милая дама. Продолжим! Кто уже выбрал покупку и готов назвать первоначальную цену? Смелее, смелее, здесь есть очень даже неплохие рабы! Посмотрите только, как крепки и мускулисты эти двое, привычные к сельскому труду! Вспомните, что весна и весенние посадки не за горами! Сделайте отличное заблаговременное приобретение!

– Отец! – снова закричал Уинтроу. – Пожалуйста!

И отшатнулся, пытаясь избегнуть наказующего удара дубинкой.

Кайл Хэвен медленно поднял руку.

– Пять грошей. За мальчишку.

По толпе прокатился смешок: такую цену иначе как оскорбительной назвать было нельзя. За пять медных грошей покупали миску супа, а не раба.

Распорядитель торгов преувеличенно отпрянул назад, прижимая руку к груди.

– Пять? Грошей?! – повторил он с притворным ужасом. И обратился к Уинтроу: – Мальчик мой, да что ж ты такого натворил, что даже папочка не хочет тебя выкупать? Итак, предложено пять грошей! Первоначальная цена названа! Кто больше? Кто хочет купить пятигрошового невольника?

Тут из людского скопища послышался голос:

– Который из мальчишек умеет читать, писать и считать?

Уинтроу промолчал. За него услужливо отозвался надсмотрщик:

– Вот этот. Он на жреца учился. Он говорит, еще и с цветным стеклом работать умеет.

Это последнее утверждение кое-кого заставило усомниться: Уинтроу выглядел слишком юным для подобного мастерства.

– Медяк даю! – прокричал кто-то со смехом.

– Два!

– Выпрямись, – велел Уинтроу надсмотрщик. – Согнулся, как крючок!

И дополнил свои слова новым тычком.

– Три медяка, – мрачно сказал отец.

– Четыре! – откликнулся веселый молодой человек с краю толпы.

Они с приятелями ухмылялись и подталкивали друг дружку локтями, поглядывая то на Уинтроу, то на его отца. Сердце Уинтроу упало… Если отец разгадает, что за игру они затеяли, кто знает, как он может себя повести?

– Два сребреника! – выкрикнул женский голос.

Покупательница определенно считала, что такая существенная надбавка положит быстрый конец торгу. Позже Уинтроу узнал: за нового и не очень-то многообещающего раба это была довольно низкая ставка. Но все же не пять грошей, предложенных отцом, – два сребреника были уже на границе приемлемых цен.

– Два сребреника! – подхватил торговец. – Итак, друзья и соседи, мы начинаем всерьез относиться к этому молодому человеку. Подумайте только, он пишет, читает и считает! И якобы даже умеет что-то там по стеклу, но мы не будем особо принимать это во внимание, ведь так? Во всяком случае, этот мальчик способен быть полезен в хозяйстве. Кроме того, он, видимо, подрастет – ведь не уменьшаться же ему, верно? Послушный мальчик, способный воспринимать обучение… Три? Кто сказал три?

Кто-то и вправду сказал «три», причем не отец и не смешливые юнцы. Цена за Уинтроу поднялась до пяти сребреников, после чего серьезные покупатели, качая головами, стали отказываться от дальнейшего торга и начали рассматривать остальных бедолаг на помосте. Парни, стоявшие на краю толпы, продолжали набавлять цену, и отец послал к ним Торка. Тот скроил свирепую рожу, но Уинтроу ясно видел, как он вручил юнцам горстку монет, чтобы они вышли из игры. «Ага, так вот как это делается… И вот зачем, значит, они приходят сюда».

Спустя недолгое время отец купил его за семь сребреников и пять медяков. Уинтроу отковали от цепи, и надсмотрщик повел его вперед, держа за наручники, – в точности как повел бы корову. Его свели по ступеням и с рук на руки передали Торку. Отец даже не пожелал подойти и сам забрать его. Уинтроу испытал очень плохое предчувствие. Он протянул Торку скованные руки, думая, что тот снимет с него цепи, но Торк притворился, будто не заметил. Вместо этого он окинул Уинтроу взглядом, как если бы тот был самым обычным рабом, которого его начальник только что приобрел.

– Цветное стекло, говоришь? – фыркнул он.

Надсмотрщики, покупатели и зеваки, стоявшие вокруг, разразились дружным смехом. Торк схватил наручники Уинтроу за середину цепи и поволок мальчика за собой. Уинтроу за ним едва поспевал: его ноги были по-прежнему скованы.

– Сними цепи, – сказал он Торку, как только они выбрались из толпы.

– Чтобы ты снова удрал? – хмыкнул Торк. Он гадко ухмылялся. – Еще чего!