Робин Хобб - Волшебный корабль

Проказница про себя придумала для него сравнение: кусок падали. Так случилось, что его перевернули, – и солнечному свету открылись скопища трупных червей…

Они с Уинтроу эхом откликались на страдания друг друга. И даже сквозь все свое отчаяние Проказница приходила к твердому убеждению: всего этого никогда не случилось бы, если бы только ее семья оказалась ей верна. Если бы капитаном стал кто-то, связанный с нею подлинными узами крови, – такой капитан (а куда ему деться!) ощущал бы все то же, что сейчас чувствовала она. Проказница знала: Ефрон Вестрит никогда не принудил бы ее переживать этот ужас. Альтия тоже была на такое полностью неспособна. А Кайлу Хэвену было наплевать на корабль. Если у него и были некоторые сомнения – он ни с кем ими не делился. Единственным чувством, которое Уинтроу распознавал в его душе, была холодная ярость, грозившая перетечь в ненависть к собственному отпрыску. Проказница подозревала, что Кайл видел в них с Уинтроу проблему, так сказать, обоюдоострую. Корабль, не желавший его слушаться – из-за мальчишки, не желавшего менять свое нутро по приказу отца. И она опасалась, что Кайл твердо решил хоть кого-нибудь из них да сломать. А если получится – и обоих.

Покамест она держала язык за зубами. Прошлым вечером, когда Уинтроу привезли на борт, Кайл не привел его к ней. Нет, Уинтроу швырнули в его былое место заточения – канатный рундук. После чего Кайл явился к ней сам и стал хвастаться пленением сына. Громким голосом, так, чтобы слышали все матросы на палубе, он поведал Проказнице, как обнаружил своего сына, ставшего рабом, и купил его для корабля. Когда они выйдут из гавани, сказал Кайл, он велит притащить мальчишку к ней – и пусть она с ним поступает, как найдет нужным. Потому что – во имя треклятых зенок Са! – с него, отца, уже хватит!

Он говорил и говорил, все более раздражаясь ее молчанием и пустым, ничего не выражающим взглядом. Голос Кайла от ярости становился все громче, пока изо рта не полетела слюна. Порыв ветерка донес до нее запах спиртного. «Вот так, – подумалось ей. – Мало мне всего прочего, теперь Кайл Хэвен уже пьяным на борт приходит».

Они с Уинтроу были для него все равно что частями механизма. Сооружениями из канатов и блоков, которые, если их однажды наладить, будут потом так и работать. Да и то: будь они, к примеру, скрипкой и смычком, он колотил бы и колотил одним по другому – и бранился на чем свет стоит, требуя музыки.

– Я купил тебе поганого, никчемного мальчишку! – завершил он свою обличительную речь. – Ты этого хотела. Ты получила это. Теперь на нем твое клеймо – и он твой до последнего дня своей жалкой гребаной жизни! – И он повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился и зарычал на нее через плечо: – А ты – ты лучше этим удовольствуйся! Потому что я больше не намерен тебя ублажать!

И только в этот миг Проказница наконец расслышала в его голосе ревность. Когда-то он жаждал и домогался ее, страстно желая заполучить прекрасный и дорогой корабль – воистину самое редкостное и дорогое судно на свете. С таким судном человек становится членом братства избранных – тех, кто правил живыми кораблями и торговал диковинами с реки Дождевых чащоб. Тех, кому бешено завидовали капитаны простых кораблей. Кайл знал ей цену, он желал ее, ухаживал за нею. Он прогнал Альтию и вообразил, будто избавился от всех соперников. Но ей все его знаки внимания оказались без надобности. Она тянулась не к нему, а к маленькому паскуднику, даже не умевшему ее оценить! Вот Кайл и вел себя точно отвергнутый любовник. Его надежда полностью завладеть Проказницей таяла на глазах. И из осколков этой мечты произрастала лишь ненависть…

«Ну что ж, – холодно сказала она себе, – взаимность у нас полная».

Дать определение ее нынешнему чувству к Уинтроу оказалось сложнее. Более всего оно напоминало то, что Кайл чувствовал к ней самой…

На другое утро через поручни к ней наклонился Майлд. И незаметно (как ему казалось) сунул за щеку небольшой комочек циндина. Проказница нахмурилась. Ей не нравилось, когда он пользовался дурманом: это мешало ей четко воспринимать его. С другой стороны, Проказница понимала, почему именно сегодня ему понадобилось зелье. Она дождалась, пока он убрал остаток палочки за отворот засученного рукава, и негромко обратилась к нему:

– Майлд. Скажи капитану, что я желаю видеть Уинтроу. Немедленно.

– Ой, Са-а! – вырвалось у него. – Кораблик, ты что, со свету сжить меня хочешь? Можно, я просто ему скажу, что ты переговорить с ним желаешь?

– Нет. Потому что я не желаю с ним говорить. Вообще не хочу. Мне просто нужно, чтобы Уинтроу сюда привели. Прямо сейчас.

– Ой, ну пожалуйста, – взмолился юный матрос. – Он и так уже в мыле весь, потому что каким-то «расписным» в трюме вроде как поплохело. Торк говорит, они притворяются. А сами они утверждают, что все как есть перемрут, если их куда получше не переведут.

– Майлд!.. – Больше она ничего не добавила, но тон ее голоса сказал ему все.

– Слушаюсь, госпожа…

Ждать пришлось недолго. Кайл промчался по палубе и вскочил на бак, чтобы зло спросить:

– Ну? Чего тебе еще надо?

Она хотела промолчать, потом передумала.

– Уинтроу. Как тебе, должно быть, и передали.

– Позже! Когда выйдем в море и паршивый щенок не сможет заново сбежать с корабля!

– Сейчас.

Он ушел, не сказав больше ни слова.

Проказница все не могла разобраться в своих чувствах к Уинтроу. Она была, без сомнения, рада, что он снова с нею. Но радость проистекала из себялюбия, и она это хорошо понимала. И то, что он отверг и бросил ее, а она все равно ему радовалась, – это было унизительно. «Где моя гордость?» – спрашивала она себя. Ибо в тот же момент, когда он объявился на ее палубе – грязный, измученный, полубольной от отчаяния, – она тотчас возобновила свою связь с ним. Буквально ухватилась за него и за все, что было в нем от Вестрита, – только так она могла снова стать самой собою. И действительно, ей сразу стало гораздо лучше. От него истекала определенность, некое подтверждение ее личности. Раньше она этого не осознавала. То есть она знала, что они с ним накрепко связаны, но всегда думала об этой связи как о «любви», так ценимой людьми. А теперь… теперь она была не уверена. И даже задумывалась, а не было ли какого зла в том, что она так за него цеплялась, черпая из него ощущение собственной личности. Может, это-то он всегда в их связи и чувствовал? И от этого-то и пытался сбежать?

Жуткое было состояние – так отчаянно в ком-то нуждаться… и одновременно гневаться на то, что подобная нужда существует. Проказница не желала жить этаким паразитом, чья полноценность зависит от другого. И она решила выяснить отношения: прямо спросить, не оттого ли Уинтроу от нее бежал, что видел в ней… духовного кровососа. Она очень боялась, что он скажет ей: «Да, это правда, ты только берешь у меня, ничего не давая взамен!» Но как ни было ей страшно, она все же собиралась задать этот вопрос. Потому что она обязана была знать. Знать, есть ли у нее своя собственная жизнь и душа? Или она всего лишь тень мертвых Вестритов?