Робин Хобб - Волшебный корабль

Она дала Кайлу Хэвену еще несколько минут сроку. Но он так никого и не послал к двери Уинтроу.

Невыносимо!

Проказница еще раньше заметила, что груз в трюмах распределен не вполне равномерно. Оно и понятно: команда в первый раз грузила на борт людей. Неравномерность была небольшая, с нею вполне можно было примириться… но можно было и не примиряться. Она вздохнула и слегка переместила свой вес. И начала крениться на правый борт. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть… Но Кайл был в некоторых отношениях капитаном не из последних. А Гентри – очень даже хорошим старпомом.

Кто-нибудь из них обязательно обратит внимание на крен. Придется им перед отплытием пересортировать груз… Тогда-то она им и устроит крен на левый борт. И может, даже якорь по дну немножко протащит… Проказница хмуро смотрела вдаль, на берег. Растущий крен превращал белые башни Джамелии в тусклую скорлупу выеденных яиц. Она переваливалась с боку на бок вместе с естественной качкой, усиливая ее, делая заметнее…

Она ждала.

Они сидели вместе в просторной затемненной кухне. «А ведь когда-то мне здесь нравилось», – подумала Кефрия. В детстве она очень любила приходить сюда с матерью. В те дни Роника часто устраивала застолья для близких друзей, и ей доставляло особое удовольствие самолично готовить еду, которую она собиралась подавать гостям. Когда наступал такой день, кухня наполнялась жизнью. Мальчишки, ее братья, играли в кубики, устроившись под громадным деревянным столом. А она забиралась на табуретку и следила, как ее мать смешивала пряности, готовя маленькие мясные рулетики. И помогала Ронике чем могла: чистила крутые яйца, вынимала из коричневых шкурок слегка распаренный миндаль…

Все кончилось после Кровавого мора. Иногда Кефрии казалось, будто вместе с братьями умерло все, что было у них в доме веселого, солнечного и простого. Уж во всяком случае, веселых дружеских застолий больше не было точно. Кефрия не могла припомнить, чтобы ее мать готовила деликатесы, как раньше, или вообще подолгу проводила время на кухне. Теперь, когда им пришлось почти отказаться от служанок, Кефрия иногда бралась за готовку. Но Роника – нет.

Однако сегодня был особенный день. Они с матерью пришли на кухню, когда начали удлиняться вечерние тени. Дальнейшее, с точки зрения Кефрии, смахивало на жутковатую пародию тех добрых старых времен. Вдвоем с Роникой они что-то чистили, резали, кипятили и помешивали, обсуждая при этом выбор чая и вин, решая, насколько крепкий варить кофе и какую скатерть расстелить на столе… Они почти не строили предположений, с какой стати семья Фьестрю пожелала именно сегодня их посетить. Выплата, сроку которой оставалось еще несколько дней, лежала наготове в крепком ящичке у порога. О том, что письмо Кефрии осталось без ответа, они вообще предпочитали не упоминать. Хупрусы – это не Фьестрю; какая тут может быть связь? Да никакой… скорее всего…

Кефрия знала со времен отрочества, что торговцы из чащоб посещают их дважды в год, забирая очередную выплату за живой корабль. Знала она и то, что со времени пробуждения корабля выплаты должны увеличиться. Таков обычай. Считается, что оживший корабль может принимать участие в баснословно выгодной торговле на Дождевой реке, а значит, начинает приносить своим владельцам отличный доход. В самом деле, большинство владельцев со времени пробуждения своего корабля начинали стремительно богатеть. К Вестритам это, конечно же, не относилось. Иногда Кефрия спрашивала себя: а так ли мудро было решение отца не связываться с магическими товарами?.. Иногда – вот как, например, сегодня.

Когда угощение было приготовлено и стол накрыт, две женщины тихо присели у очага. Кефрия заварила чаю и налила матери и себе.

– Может, нам Малту к себе сюда пригласить? – предложила она неуверенно. – Поучилась бы…

– Она и так уже знает гораздо больше, чем нам с тобой кажется, – устало отозвалась Роника. – Нет, Кефрия, сделай уж мне такое одолжение, не зови ее. Давай сами выслушаем Фьестрю и решим, как нам быть дальше. Боюсь, наши сегодняшние решения повлияют на всю дальнейшую жизнь семейства Вестритов. – И она посмотрела в глаза дочери. – Не обижайся на то, что я сейчас скажу, я просто не знаю, как выразиться деликатнее. Боюсь, мы с тобой – последние женщины из рода Вестритов. Малта – до мозга костей Хэвен. Нет, я не говорю, что Кайл Хэвен человек скверный. Я просто хочу сказать, что сегодняшнее дело касается только торговцев Удачного и решать следует нам. Потому что Хэвены не из нашего круга.

– Будь по-твоему, – кивнула Кефрия утомленно.

«Когда-нибудь, – подумала она без злобы и гнева, – тебя не станет и я больше не буду чувствовать себя между двумя жерновами. Быть может, тогда я все отдам Кайлу – и буду проводить время, ухаживая за своим садиком. Тогда мне не придется ни о чем думать, кроме как о том, надо ли подрезать розы и не пора ли разделять корневища ирисов. Вот тогда-то я наконец отдохну…» Она была уверена, что Кайл не будет ее особенно беспокоить. Думать о муже нынче было все равно что звонить в надтреснутый колокол. Когда-то его имя звучало в ее сердце как песня, но теперь ей не хотелось даже мысленно произносить его. Или слышать, как его произносят другие. «Любовь, увы, держится на материальных ценностях и на праве ими распоряжаться, – подумала она отрешенно. – Семейный лад, супружеская любовь… даже любовь ко мне собственной дочери. Люди начинают любить тебя, когда ты отказываешься от власти в их пользу. Как смешно…» На самом деле было не очень смешно. С тех пор как Кефрия открыла для себя эту истину, ей сделалось все равно, любит ли ее кто-нибудь.

Она прихлебывала чай, глядя в огонь, и время от времени подбрасывала дрова. Есть все-таки еще простые радости в жизни. Тепло огня, чашка хорошего чая… Надо уметь наслаждаться тем, что осталось.

С дальнего края поля донесся отдаленный звук гонга. Мать торопливо поднялась, чтобы еще раз поспешно все проверить. Свет в комнате давно уже был приглушен, но теперь она накрыла свечи резными колпачками, еще больше смягчая сияние их огоньков.

– Завари свежего чая, – негромко распорядилась она. – Каолн любит чай.

А затем мать сделала нечто довольно странное. Она быстро подошла к двери, ведшей внутрь дома, и резко распахнула ее. А потом так оглядела широкий коридор, словно предполагала застать там кого-то врасплох.

Когда она вернулась, Кефрия спросила ее:

– Что, Сельден снова не спит? Таким полуночником заделался…

– Нет, там никого не было, – рассеянно отозвалась Роника. Потом плотно притворила дверь, подошла к столу и вдруг спросила Кефрию: – Ты хорошо помнишь приветственный ритуал?

– Конечно. Не волнуйся, я тебя не посрамлю.