Робин Хобб - Волшебный корабль

– Ты никогда меня не срамила, – ответила мать.

Кефрия сама не знала, отчего так странно подпрыгнуло ее сердце при этих словах.

А потом раздался короткий стук в дверь, и Роника пошла открывать. Кефрия встала у нее за плечом. За дверью стояли две темные фигуры в плащах и надвинутых капюшонах. У одной на вуали сияла целая россыпь багровых кристаллов огня: зрелище жутковатое и прекрасное. Янни Хупрус! Кефрия ощутила, как глубоко внутри живота холодом разбежался страх. Сновидческая шкатулка! На миг у нее голова закружилась от ужаса. Она в отчаянии ждала, чтобы мать сказала хоть что-нибудь, как-то выручила их обеих… Но и мать стояла молча, вполне потрясенная. Она даже не поздоровалась. Кефрия судорожно вдохнула и сотворила краткую молитву о помощи и вдохновении.

– Я приглашаю вас быть желанными гостьями под нашим кровом. Входите – и будьте как дома!

И они с матерью отступили с порога, давая войти посланницам Дождевых чащоб. Когда те начали снимать перчатки, вуали и капюшоны, Кефрия внутренне напряглась, готовясь к чему-то жуткому. У одной женщины фиалковые глаза почти скрывались под чешуйчатыми наростами на веках. Кефрия едва нашла в себе силы посмотреть ей в глаза и одарить ее гостеприимной улыбкой – но ничего, справилась. Что же касается Янни Хупрус, то для женщины из чащоб ее лицо оказалось просто удивительно гладким. Она могла бы расхаживать по Удачному среди бела дня, не привлекая излишнего внимания… ну, почти не привлекая. Ее отметины были не очень заметны. По краю век и губ дорожками пролегли выпуклые уплотнения. Белки глаз синевато светились в полутьме кухни. Тем же свойством обладали ее зубы, ногти и волосы. Это выглядело даже привлекательно, только по коже пробегали мурашки. Роника так и не проронила ни звука, и Кефрия продолжала:

– Мы приготовили для вас угощение. Освежитесь после дальней дороги! Вы не откажете присесть за наш стол?

– С большой благодарностью, – ответили посланницы почти хором.

И они обменялись реверансами, все четверо. И вновь Кефрия принуждена была говорить:

– Я, Кефрия Вестрит, из семейства Вестритов, торговцев Удачного, говорю вам: добро пожаловать к нашему столу и в наш дом. Мы помним наши древнейшие договоренности, связавшие Удачный и Дождевые чащобы, помним и соглашение между нашими семьями, касавшееся живого корабля «Проказница», совместного порождения двух наших семейств.

– Я, Каолн Фьестрю, из семейства Фьестрю, торговцев из Дождевых чащоб, принимаю твое гостеприимное приглашение войти под кров и сесть к столу. Я помню наши древнейшие договоренности, связавшие Дождевые чащобы с Удачным, помню и соглашение между нашими семьями, касающееся живого корабля «Проказница», совместного порождения двух наших семейств. – Произнеся старинную формулу, Каолн указала на женщину, стоявшую подле нее. – Я привела в ваш дом, к вашему столу, мою гостью, которая, таким образом, становится и вашей гостьей. Готовы ли вы распространить свое гостеприимство на Янни Хупрус, нашу родственницу?

Она неотрывно смотрела на Кефрию, ожидая ответа именно от нее.

Кефрия честно созналась:

– Я не знаю, как следует отвечать на это по ритуалу. Поэтому я скажу просто: любая гостья Каолн, нашей старинной подруги, в нашем доме более чем желанна. Дайте же мне лишь мгновение, чтобы поставить на стол еще один прибор!

Ей оставалось только отчаянно надеяться, что персона столь немыслимой важности, как глава клана Хупрусов, не сочтет себя оскорбленной таким неформальным ответом.

Но Янни лишь улыбнулась и посмотрела на Каолн, как бы испрашивая разрешения говорить. Каолн чуть улыбнулась в ответ.

– Я тоже рада случаю отбросить церемонии, – сказала Янни. – Позвольте сообщить вам, что столь внезапным посещением вы обязаны скорее мне, нежели Каолн. Это я умолила ее устроить так, чтобы я смогла ее сопровождать и оказаться таким образом представленной вашей семье. И я прошу извинения, если это хоть каким-то образом ввело вас в затруднение.

– Ни в коем случае, – ответствовала Кефрия негромко. – Давайте же будем держаться друг с дружкой просто, как это надлежит соседям, друзьям и членам одной семьи.

Она обращалась не только к гостям, но и к собственной матери. Ее рука как бы случайно коснулась плеча Роники, умоляя ту нарушить наконец потрясенное молчание.

Каолн тоже это заметила. И странно посмотрела на Ронику.

– Ты все молчишь сегодня, моя старинная подруга, – сказала она. – По сердцу ли тебе гостья, которую я привела?

– Может ли быть иначе… – ответила Роника еле слышно. И добавила уже громче, окрепшим голосом: – Дело в том, что сегодня я решила во всем довериться дочери. Она вступила в наследование: теперь ей более к лицу приветствовать вас и говорить от лица всех Вестритов, нежели мне.

– И до сих пор она была весьма красноречива, – с искренней теплотой в голосе проговорила Янни Хупрус. И всех одарила улыбкой. – Боюсь, я-то не вполне должным образом себя повела! Понимаете ли, мне показалось, что лучше всего будет прийти самолично, хотя, вероятно, стоило бы начать с письма…

– Уверяю тебя, все в порядке, – отозвалась Кефрия, ставя на стол еще один стакан и пододвигая четвертый стул. – Давайте сядем за стол и вместе отдадим должное еде и вину. Может, кофе кто-нибудь хочет?

Ее вдруг посетило желание чуть-чуть получше узнать Янни Хупрус, еще прежде, чем та изложит причину своего посещения. Не торопиться, только не торопиться! Если уж придется распутывать этот клубок – хорошо бы доподлинно знать, где какая в нем нитка.

– Какой чудный стол, – похвалила Янни Хупрус, усаживаясь.

От Кефрии не укрылось, что она села первая и что Каолн явно во всем признает ее старшинство. И Кефрия молча порадовалась, что маслины на столе отборные, а миндаль только что растерт (мать настояла, спасибо ей) и на столе оказалось лишь самое удачное из приготовленного ими сегодня. Стол в самом деле оказался чудесным, он был заставлен дорогими и изысканными яствами, подобных которым сама Кефрия не видела уже несколько месяцев. Как ни стеснены были они теперь в средствах, сегодня стараниями Роники этого нельзя было заподозрить. И Кефрия радовалась.

Некоторое время в полутьме кухни звучали лишь обычные застольные разговоры. К Ронике медленно возвращались и самообладание, и обаяние. Она вела разговор самым безопасным фарватером. То и дело раздавались похвалы закускам, вину, кофе. Но Кефрия отметила про себя: как только инициативу в разговоре брала на себя Янни (а происходило это нередко), все рассказываемые ею байки и анекдоты некоторым образом начинали относиться к богатству и высокому положению ее рода. Нет, она ни в коем случае не хвасталась. И уж менее всего желала принизить Вестритов или их нынешнее застолье. Она только и делала, что выставляла сегодняшние посиделки в более выгодном свете по сравнению с каким-нибудь более высоким собранием. В конце концов Кефрия решила, что Янни таким способом рассказывает о своей семье. Ее муж все еще здравствовал, у нее имелись в живых трое сыновей и две дочери – громадная семья по меркам чащоб. Богатство, недавно приобретенное на открытии и торговле кристаллами огня, позволило им посвятить больше времени путешествиям и развлечениям. Они наполнили свой дом красотой и не были чужды учености. И в чем, собственно, смысл и главная выгода богатства, как не в том, чтобы иметь возможность достойным образом поступать со своей семьей и друзьями?