Коллин Хоук - Пробужденный

– Какой тяжелый, – растерянно сказала я.

– Это Амсет. Мое сердце.

– В каком смысле – сердце?

– Что ты знаешь о мумификации?

– Гм, немного. Тело обертывают лентами и кладут в саркофаг, а внутренние органы вырезают и сохраняют в погребальных сосудах.

– Обычно так и есть. Но из тела вырезаются не все органы. Сердце остается.

– Правда? Почему?

– Сердце – вместилище разума и та сила, что заставляет двигаться язык, – прошептал Амон. – Когда человек отправляется в загробный мир, его сердце взвешивают на весах правосудия. Если оно оказывается достойным, его хозяина приветствуют почестями. Если же оно не может уравновесить перо Маат, человека скармливают демонам.

– Разве оно не пригодится тебе в посмертии?

– За все тысячелетия я ни разу не видел весов правосудия. И вряд ли увижу. По крайней мере, пока не умру по-настоящему. К тому же разве честно будет оставить его у себя? Ведь оно мне больше не принадлежит, – Амон секунду помедлил. – Наверное, я не имею права просить тебя о таком одолжении. Но во мне теплится надежда, что ты иногда будешь смотреть на него и меня вспоминать.

– И ты называешь это одолжением? Конечно, я буду тебя вспоминать! Ты никогда не покинешь моего сердца.

В глазах защипало, но я не дала воли слезам. Мне не хотелось отравлять печалью эти последние мгновения с Амоном. Если нам суждено расстаться навеки, я должна отпустить его с улыбкой – и храбростью, которой на самом деле не ощущала.

Амон улыбнулся.

– Когда наша связь будет разрушена, твои чувства могут измениться. Возможно, ты захочешь меня забыть. Но даже тогда я буду вечно благодарен тебе за время вместе.

– Подожди, – я упрямо вскинула голову. – Наша связь будет разрушена?

– Да. Ее нужно разорвать, прежде чем я покину этот мир.

– Но я не хочу! Ты слишком много для меня значишь.

– Если мы не разорвем связь, твоя жизнь будет лишена даже краткого проблеска счастья. Ты больше не сможешь никого полюбить. Во снах твой разум будет путешествовать со мной тропами смерти. Это сведет тебя с ума, Лилия.

Я скрестила руки на груди.

– Так Анубис говорил об этом? Когда упомянул боль?

– Да. Потому я и не допускал нашего сближения.

– И потому же не хотел меня целовать?

Амон кивнул.

– Поцелуй сразу скрепил бы связь. Чем дольше она существует, тем труднее ее разорвать. Даже теперь, хотя мы были соединены всего неделю, тебя могут преследовать призраки нашей близости – будто души перекликаются через бездну жизни и посмертия. Чем раньше мы с этим покончим, тем будет лучше для тебя.

– На одну крохотную секунду допустим, что я соглашусь. Что я должна для этого сделать?

– Убить меня.

Амон стоял, сжав руки в кулаки и пытливо вглядываясь мне в лицо – будто просил понять и набраться смелости. Я рывком отвернулась и опустилась на землю.

– Смеешься, да? – Из груди вырвался предательский всхлип. – Ты же не всерьез просишь принести тебя в жертву?

– Это единственный способ разорвать связь, – ответил он тихо. – Когда узы между смертным и бессмертным скреплены, единственный способ разрезать их – это…

– В буквальном смысле вырезать тебя из моей жизни.

Амон присел рядом и обнял меня за плечи.

– Ты должна принести смерть тому, кто сотворил заклятие. Я всеми силами пытался уберечь тебя от этого испытания, но иначе не смог бы исцелить твое тело.

Я вскинула голову.

– Анубис сказал, что заклинание – простая формальность. Что он имел в виду?

– Он имел в виду… – Амон помедлил. – Что мое сердце сделало выбор задолго до того, как я с ним смирился.

– Слушай, я не могу. Просто не могу. Я не буду тебя убивать! Если Анубису нужно, чтобы ты отправился к праотцам, пусть сам это и делает. А мы о таком не договаривались!

– Придется, Лилия. Иначе последствия будут для тебя разрушительны.

– Нет, – я покачала головой. – Нет!

Амон вздохнул, баюкая меня в руках. Я больше не сдерживала рыдания, и вскоре его изодранная рубашка порядком промокла от моих слез.

– Тише, Нехабет, – прошептал парень, гладя меня по спине. По позвоночнику снова начало растекаться умиротворяющее тепло. Я хотела в гневе отстраниться – но вместо этого невольно прижалась ближе, жадно впитывая последний свет своего земного солнца. Однако каким бы жаром он ни наполнял мое тело, в душе по-прежнему царил холод – холод смирения с неизбежным.

– Ты же знаешь, что я бы все равно погиб, – прошептал Амон, словно отвечая на мои невысказанные мысли.

Я кивнула, не отнимая голову от его груди.

– Даже когда наша связь разорвется, все мои мысли будут о тебе, – пообещал он. – Моя любовь не потускнеет. Каждую ночь я буду вызывать в памяти твой образ. Ты моя – моя Нехабет, – редкий цветок, что растет лишь в оазисе посреди пустыни. Каждый день, месяц и год твоей жизни я буду присматривать за тобой из теней, пока водяной лилии не настанет время закрыть лепестки. Тогда я встречу тебя на пороге ночи, чтобы препроводить к рассвету новой жизни.

Я шмыгнула носом.

– Разве наши посмертия совпадают?

– Неважно. Я найду тебя везде. Ты мне веришь?

– Верю, – тихо ответила я.

Амон снова запечатлел на моих губах нежный поцелуй, и я ощутила вкус собственных слез. В следующую секунду моего слуха коснулось жалобное собачье скуление.

Амон вскинул голову.

– Анубис.

– Прошу прощения, если помешал, но я уже закончил с твоими братьями, и промедление больше неуместно, – бог нахмурился, глядя на мое заплаканное лицо. – Ты объяснил ей, что нужно сделать?

– Да, – ответил Амон. – Но о таком трудно просить.

Анубис лишь отмахнулся.

– Я буду здесь и ее направлю.

– Когда все будет кончено, она должна вернуться домой в ту секунду, когда мы впервые встретились.

– Да-да. Поторопись, Амон, время на исходе.

Парень помог мне подняться на ноги и, обнимая в последний раз, поглубже затолкал скарабея в карман штанов. Затем отстранился и едва заметно качнул головой. Я поняла: он хочет, чтобы это осталось нашим секретом. Наконец он отпустил мою руку и направился к алтарю.

Я на ватных ногах пошла следом. Более не смущаясь случайными зрителями, Амон одарил меня последним жгучим поцелуем, от которого моя кровь превратилась в жидкий огонь, и лег на алтарь. Я затаила дыхание, в то время как сердце пустилось вскачь. Я не могла, просто не могла этого сделать.

Анубис взмахнул рукой, и на ближайшем камне появились четыре канопы.

– Амон, – начал он величественно, – отдаешь ли ты по собственной воле силы, дарованные тебе великим Амоном-Ра?

– Отдаю, – глухо ответил парень.

Я закусила губу, уже почти вообразив, как Анубис достает ржавые инструменты и под вопли Амона вырезает из его тела органы. Однако вместо этого бог лишь сделал повелительный жест, и из груди парня всплыл маленький золотой шар. Он на секунду завис в воздухе, а потом, повинуясь еще одному взмаху руки Анубиса, нырнул в открытый сосуд. В ту же секунду над ним появилась крышка с отпечатком в виде головы сфинкса, которая плавно опустилась на канопу и запечатала ее вспышкой света.