Коллин Хоук - Пробужденный

Братья оглядели песочный храм, выросший на костях старика, и обменялись многозначительными взглядами. Затем Амон опустился на колени рядом с головой ушебти и накрыл ладонью его окровавленное лицо.

– Ты хорошо мне послужил, – сказал парень. – И теперь свободен от своей службы. Пусть за твою верность боги наградят тебя счастливым посмертием.

Ушебти испустил глубокий вздох – и я почти увидела, как покидает его жизненная сила. Изо рта старика вырвалось едва заметное облачко света; все его тело, погребенное под песком, содрогнулось, и вокруг начали закручиваться крохотные золотые смерчи. После этого ушебти пропал бесследно, напоследок обрушив и странный дворец. Амон запустил руку в песок и извлек оттуда каменную фигурку, которую мы нашли в его старой гробнице. Смерив ее долгим взглядом, он передал статуэтку доктору Хассану.

– Теперь в храм? – спросил археолог, благоговейно отирая подарок от пыли.

Астен кивнул.

– Он еще стоит?

– Да, хотя время его не пощадило.

– Как и всех нас, – сумрачно ответил Амон.

С этими словами он поднялся на ноги и быстро отвел Астена и доктора Хассана в сторону, чтобы я не могла подслушать их разговор. Предосторожность была излишней: беседа велась на египетском. Я злилась, что от меня опять что-то скрывают, но ничего не могла поделать. Закончив совещание, Амон нарочито громко спросил археолога по-английски:

– Вы не сочтете за труд составить Лилии компанию? Мы с братом хотели бы поговорить наедине.

– Конечно.

Амон вернулся ко мне и, взяв за талию, плавным движением поднял на ноги.

– Может быть, вы осмотрите и ее раны? – добавил он, когда доктор Хассан поспешил меня поддержать.

– Эй, погоди-ка! – я возмущенно обернулась к Амону. – О чем вы шептались? Что это был за песочный замок? Опять задумали самоубийство?

Амон обратил на меня долгий печальный взгляд, но ответа так и не последовало. Вместо этого он направился к брату, а доктор Хассан довел меня до ближайшего валуна и присел на корточки, осматривая посеревшие бинты.

– Нужно сменить повязки.

Я решила прибегнуть к другой тактике и, пока археолог откапывал в сумке пачку бинтов, принялась бомбардировать его вопросами. Однако тот лишь качал головой и встревоженно косился на двух братьев, которые переговаривались чуть поодаль.

– Похоже, мы собираемся в Ком-Омбо, Храм Крокодила, – вот и все, чего мне удалось добиться.

– Это туда увезли Амоза?

– Если вестник сказал правду – в чем лично я не сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что пустырь, который вы видите вокруг, еще недавно был цветущим оазисом – как тот, где я спрятал Астена. Амоз покоился в корнях высокого дерева под защитой бессмертных существ, призванных моей магией. Но дыхание Темного…

Я округлила глаза.

– Принесло всему смерть?

– Нет, – и доктор Хассан покачал головой, заново перебинтовывая мне ногу. – Он приносит нечто гораздо хуже.

– Что может быть хуже смерти?

Археолог не мигая уставился мне за плечо, и его глаза на мгновение остекленели – будто кто-то невидимый надиктовывал ему ответ. Не успела я задуматься, что это значит, как наваждение пропало, и доктор Хассан снова сфокусировал на мне взгляд.

– Видите ли, даже умерев, мы сохраняем память о прожитой жизни. Разлагаясь, тела людей и животных продолжают питать землю, а след их деяний влияет на поколения потомков. Сет добивается не просто разрушения. Он… стирает .

– Стирает?

– Развоплощает. Словно отматывает пленку назад. Уничтожает каждое свидетельство бытия человека, пока… – и доктор Хассан, зачерпнув пригоршню песка, тонкой струйкой ссыпал его между пальцами. – Не остается голая земля. Исчезают даже следы ног. Именно это Сет хотел проделать с Амозом, Амоном и Астеном сотни лет назад. Он жаждал не просто принести их в жертву, а развоплотить до основ – сделать так, будто они вовсе никогда не жили. Тогда все жизни, которых они коснулись, тоже оказались бы изменены. В итоге пострадали бы не только люди. Даже боги ослабли бы настолько, что Сет смог бы поколебать небесное равновесие и взять над ними верх.

– Он правда на это способен?

– О да. Видите ли, победить зло можно единственным способом – распространяя свет. Именно это дает богам могущество. Сея добро, они укрепляют людей в вере и сами укрепляются в силе – как делал Сет, двадцать лет благословляя земли и народ Египта.

– Потому что люди его почитали?

– Да, но не только. Поклоняясь Сету, они возвели его в ранг величайших богов. Он одурачил всех – и смертных, и бессмертных. Якобы служа человечеству, он выжидал удобного момента, чтобы нанести решающий удар. Вера людей принесла бы ему лишь малую часть силы, полученной от развоплощения, – но оно требует времени, к тому же развоплотить легче того, кто уже мертв. Вот почему Сет потребовал у жрецов принести братьев в жертву.

– Значит, когда он пытался убить Осириса, то хотел стереть со страниц истории и его память?

– Верно, Лили. Но Сет не успел завершить задуманное: Исида раньше отыскала тело мужа и при помощи Анубиса собрала его по кусочкам. Увы, некоторые части оказались утрачены безвозвратно, так что Осирис не мог больше жить на земле.

– И теперь царит в загробном мире.

– Именно. К счастью, коварные замыслы Сета по поводу Амона и его братьев были вовремя раскрыты – и он снова не сумел завершить свое черное дело. Анубис знал, что Сет не оставит попыток развоплотить принцев, поскольку вложил в них слишком много сил – а потому нарочно вывел их из игры, сделав защитниками Египта и наделив божественными силами. Теперь Сет не мог уничтожить их и исполнить задуманное.

– А почему Сет не захотел развоплотить кого-нибудь другого? Вроде нас с вами или отца Амона, например? Разве это не принесло бы ему массу энергии?

– Теоретически – да, но боги – прародители человечества сразу узнали бы об этом и вмешались. В случае с Амоном, Астеном и Амозом Сет был единственной предтечей их рождения, а потому мог стереть их без опасений, что об этом узнают другие боги. Уничтожение собственного творения вызывает всплеск небывалой силы, которая делает своего обладателя непобедимым – хоть и дается ужасной ценой.

– Как же Анубис пришел им на помощь, если ни о чем не знал?

– Он услышал призывы египетского народа, который в едином порыве оплакивал своих принцев, – особенно их безутешные матери. Боги не могли не ответить на молитвы столь чистосердечные.

Наша беседа была прервана появлением Астена и Амона. Астен хмурился и метал в доктора Хассана многозначительные взгляды. Тот сразу вздрогнул, будто его отчитали за непослушание – хотя не было произнесено ни слова, – и покаянно кивнул. Я задумалась, чем вызвано недовольство звездного бога. Может, доктор Хассан рассказал мне чересчур много? Однако я считала, что имею право на полную картину событий – а потому ободряюще похлопала археолога по руке.