Коллин Хоук - Пробужденный

– А что, если я упаду? Или меня укачает? – спросила, я перекидывая ногу через белоснежную спину.

«Я не позволю тебе упасть. Но если тебя стошнит на мои прекрасные перья, я, так и быть, тебя скину!» – и у меня в голове эхом раскатился смех Астена.

Не успела я придумать остроумный ответ, как птица хищно опустила голову к воде, в которой по-прежнему извивались тонкие светящиеся черви, и ухватила клювом добрые две пригоршни.

«Не тот пир, на который я рассчитывал, но они подкрепят меня в пути».

Я скорчила гримасу и представила, что было бы, доберись они до меня первыми.

Астен расправил крылья и величественно ударил ими по воздуху, прежде чем одним прыжком преодолеть несколько метров. Я судорожно ухватилась ему за шею, когда птица взлетела на выступающий из воды булыжник. Доктор Хассан, сидевший на камне неподалеку, помахал нам рукой. Астен едва заметно ему кивнул, снова распростер крылья и взмыл в воздух.

В лицо ударил порыв ветра, и мы пулей вылетели в отверстие, проделанное червем. Кончики крыльев коснулись радужной завесы водопада, но мгновение спустя и он остался далеко внизу. Вокруг раскинулось рассветное небо, в котором золотой звездой сияло египетское солнце. Я зажмурилась, стараясь удержать желудок на месте, – и когда Астен немного снизился, заложив круг над Оазисом священных камней, мне это все-таки удалось.

«Тебя там не тошнит?» – спросил он, словно прочитав мои мысли – и я тут же испугалась, что он и правда на это способен.

Я попробовала ответить мысленно:

Ты меня слышишь?

«Да. Хотя это требует усилий».

– Тогда продолжу кричать тебе в ухо.

«Так намного легче. Спасибо».

– Всегда пожалуйста. Нам не пора вернуться за Амоном?

«Ты помнишь, что обещала мне доверять?»

– Да, но…

Договорить я не успела: небеса прочертил сгусток живого пламени, и из трещины в горе вырвался золотой сокол с совершенно мокрым доктором Хассаном на спине. Сокол яростно бил крыльями и метался из стороны в сторону. Сперва я решила, что он помогает археологу устроиться поудобнее – но потом из дыры показался гигантский червь с окровавленным, изрезанным телом, и я с ужасом поняла, что он цепляется зубами за хвост Амона.

Сокол издал пронзительный крик, пытаясь скинуть паразита. В конце концов тот не удержался и разомкнул пасть, получив в утешение лишь одно сверкающее перо. Червь с громким визгом провалился обратно в гору, а перо медленно кружилось в воздухе, пока не легло на мокрые камни возле бывшего водопада.

Выровняв полет, золотой сокол приблизился к нам с Астеном и обратил на меня вопросительный взгляд.

– Амон, ты цел? – позвала я, но, как ни силилась, так и не смогла разобрать ответ.

«Если ты хочешь что-то ему сказать, я передам твои слова, – снова раздался в голове голос Астена. – Я связан и с Амоном, и с Амозом».

– Серьезно? То есть ты можешь слышать Амоза, даже если он не пробужден?

«Подожди секунду, – и Астен чуть изогнул шею, прислушиваясь. – Амон просит справиться о твоем самочувствии».

– Скажи ему, что все отлично, – и я для убедительности помахала соколу рукой. – Куда мы теперь?

«Великий визирь укажет дорогу к Амозу. Амон предупредил, чтобы я готовился к беспощадной атаке вопросами, поскольку моя всадница обладает чересчур пытливым умом, а еще – что ты не падешь так просто в мои объятия».

– Он прав по обоим пунктам.

«Тогда можешь приступать к вопросам. Хоть я еще не встречал женщины, которая не искала бы моего внимания».

Я легкомысленно хихикнула – и тут же зажала рот рукой. Обычно такое поведение было мне не свойственно, но от ворчания Астена меня то и дело пробивало на смех. М-да, самоуверенности этому парню точно было не занимать.

«И каков твой первый вопрос?»

– Каким Амон был в детстве?

«Ах. А я-то надеялся усладить твой слух увлекательными историями о своей особе. Признаться, я уязвлен до глубины души, но тебя немного извиняет то обстоятельство, что мы с Амоном росли вместе – и рассказ о нем неизбежно будет рассказом и обо мне».

Астен принялся плавно взмахивать крыльями, подолгу зависая на воздушных потоках, и я поерзала у него на спине, устраиваясь поудобнее.

«Как и мы с Амозом, Амон был храбрым, уверенным в себе и исключительно привлекательным – хоть и не таким привлекательным, как я, конечно. Его главное отличие состояло в том, что Амон всегда питал величайшее сочувствие к людям, которым повезло в жизни меньше. Для него не было неважного и неважных. Однажды он увидел старого попрошайку, спящего на краю поля, и оставил ему корзину с рыбой, которую мы ловили все утро. А в другой раз Амон встретил в толпе маленькую оборванку, торговавшую сорняками, и заплатил ей так, словно это были настоящие цветы.

Однажды мы втроем сбежали от своего школьного учителя. Мы были мальчишками; в голове у нас гулял ветер, а душа жаждала свободы и приключений. Поэтому вместо того, чтобы изнывать взаперти над книгами, мы решили повеселиться на природе. Мы гонялись за пустынными жеребцами, играли в сенет, глазели на красочные ладьи, которые сплавлялись по Нилу, искали спрятанные сокровища и воровали лакомства с прилавков, стоило торговцам на секунду отвернуться.

На закате мы решили поохотиться – я с луком, Амон с парой клинков, Амоз с боевым топором и дубиной. Мы упорно выслеживали свою жертву, горного козла, однако стая шакалов нас опередила. На него накинулось больше двух дюжин тварей – но нас переполняла мальчишеская самоуверенность, и мы решили его отбить. Когда шакалы наконец убрались восвояси, козел был обглодан до костей. Но мы все равно сочли это победой, развели в ближайшей рощице костер и наловили зайцев, чтобы набить пустые животы.

Возвращаясь домой на следующее утро, мы твердили друг другу, что это успех. Конечно, мы понимали, что отец непременно выдумает нам какое-нибудь наказание, но любая кара казалась ничтожной ценой за глоток долгожданной свободы и самостоятельности.

Однако наш учитель, безмерно любивший нас всех – и особенно Амона, – не хотел, чтобы мы попали в беду. Поняв, что мы сбежали, он решил последовать за нами по пятам и вернуть домой, прежде чем родители заметят наше исчезновение.

Следы привели его к обглоданному козлу. Испугавшись, что мы могли пострадать на охоте, учитель пошел дальше – и уже почти добрался до рощи, когда путь ему преградила стая шакалов. Он погиб там же. Когда его изуродованное тело принесли во дворец, отец почтил нашего возлюбленного наставника, как героя.

С того дня Амон переменился. Он прилюдно поклялся, что никогда больше не забудет об ответственности. И действительно, с тех пор во всем городе не нашлось бы более прилежного ученика, а его поведение было выше всяческих похвал».