Питер Бретт - Дневная битва

Арлен чуть помолчал, улыбнулся и кивнул:

– Рад снова видеть тебя, первая жена Аббана. Надеюсь, твои сестры-жены и дочери в добром здравии.

Шамавах поклонилась:

– И я тебе рада, сын Джефа. Моим заветнейшим желанием в эти годы было процветание твое и твоей достопочтенной семьи. – Она вновь обратилась к Ренне: – Если ты позволишь мне посодействовать, для меня станет великой честью прислуживать дживах ка Пар’чина в эту священную ночь.

Ренна моргнула, затем кивнула и с запинкой произнесла: «Ага».

Шамавах с очередным поклоном извлекла дощечку для письма, перо и бумагу. Когда с подарком подошла следующая женщина, Шамавах записала и ее имя, и что принесла, после чего отослала к столам, которые уже сдвигали и застилали белыми скатертями.

– Если угодно, я выставлю у столов охрану, – предложила Шамавах, перехватив взгляд Ренны.

– Незачем, – возразил Арлен. – Никто ничего не украдет.

– Как пожелаешь, – кивнула Шамавах.

Так продолжалось какое-то время, и Ренна постепенно расслабилась, глядя, как ловко управляется с задачей красийка. Кем бы ни была эта Шамавах, жена неизвестно кого, она оказалась спасительницей.

Раздался окрик, и через толпу проломился отряд «деревянных солдат» в лакированных доспехах и со сверкающими щитами. Они оттеснили гуляк. Ренна заметила, как напрягся Арлен, и даже Шамавах замерла. Но солдаты расступились, освободили путь графу Тамосу, который блистал шелками и бархатом не хуже, чем доспехами. На груди висел тяжелый медальон правителя, а в волосах сверкал золотой обруч в форме лозы с меткой против мозгового демона посередине.

Граф приблизился к Ренне, и шаг его плавно перешел в придворный поклон, при котором одно колено согнулось и застыло в дюйме от мостовой.

– Примите мои поздравления с бракосочетанием. – Он поцеловал ее руку. – Прошу принять этот памятный дар от жителей графства Лощина.

По его знаку вперед выбежал запыхавшийся Артер. Он тоже принарядился, но определенно в большей спешке. Он протянул графу черный бархатный футляр, тот, оставаясь в поклоне, принял его и преподнес Ренне.

Внутри на шелковом ложе покоилось изящное золотое ожерелье, посередине украшенное драгоценными камнями, что окружали изумруд величиной с собачье око. Ренна еще только привыкала к понятию о деньгах, которыми в Тиббетс-Бруке пользовались мало, но умела оценить дорогую вещь.

Взяла ожерелье и погладила острые грани камней.

– Красивое.

Артер снова подплыл, забрал футляр, передал Тамосу и тот поднял ожерелье повыше, чтобы видели все.

– На вашей шее оно будет выглядеть еще прекраснее! – заявил он громко.

Дар был невиданный и своей ценностью многократно превзошел остальные, но в нем сквозило нечто фальшивое. Местные жители несли самое дорогое. Тамос же, чьи пальцы унизывали перстни, давал ей просто деньги. Важно ли ему ее замужество или дело только в политике?

Ренна потерла подушечкой большого пальца витое обручальное кольцо. Ожерелье и правда прекрасное, но все ее драгоценности уже при ней.

Она улыбнулась и повысила голос в тон графскому:

– Благодарю вас, ваша светлость. Для меня было бы честью надеть его нынче, но я не могу принять такой дар, пока в графстве Лощина еще голодают люди.

Шамавах шикнула на нее, а улыбка Тамоса чуть дрогнула, но он умело взял себя в руки и с новым поклоном застегнул ожерелье на ее шее.

– Можете поступать с ним как пожелаете, госпожа Тюк. Продайте его завтра – и многие насытятся.

Ренна с улыбкой кивнула, и толпа опять взорвалась ликованием. Арлен сжал ее руку. Она ощутила его любовь в этом бесхитростном жесте.

Уонда постучалась и, по своей привычке, одновременно открыла дверь. Лиша вскинула глаза. Они с Рожером вернулись за стол и провели большую часть последнего часа в раздумьях, уставясь на чашки.

– Простите за беспокойство, госпожа Лиша, – сказала Уонда, – но в городе переполох. Не знаю, что там творится, но слышно даже здесь, и это вряд ли к добру.

Лиша поставила чашку и потянулась за наполовину помеченным плащом, который делала взамен того, что отдала Ахману. Извечная головная боль, ненадолго утихшая, возобновилась.

– Создатель, неужели я так много прошу? Одну спокойную ночь!

Рожер уже вскочил, сграбастал плащ и скрипичный футляр.

– Там Аманвах и Сиквах! – воскликнул он и ринулся к выходу.

– Рожер, постой! – крикнула Лиша, но он исчез, помчался опрометью, словно за ним гнались все полчища Недр.

Уонда проводила его взглядом и вздохнула:

– Надеюсь, красийские девки понимают, какое сокровище им досталось. Я все отдам за мужика, который отнесется ко мне так же.

Лиша положила руку ей на плечо:

– Магия поселила тебя в женском теле, Уонда, и я знаю, что ты была с мальчиками в… пылу после охоты на демонов, но тебе всего шестнадцать. Еще успеешь выбрать себе подходящего по размеру. И, в отличие от большинства, ты не нуждаешься в мужчине, который бросится тебя спасать.

– Ага, в том и беда, – кивнула Уонда и показала на свое изуродованное лицо. – И еще в этом. Я прилично сношаюсь, но никто не спешит позвать меня на танцы, когда отмечают равноденствие.

– Если мужчина видит только шрамы, он и не достоин тебя, – заметила Лиша.

– Может, мне лучше набить носок да сунуть в штаны и окучивать девок, чем ждать достойного, – отозвалась Уонда, когда они тронулись по тропинке в город.

– Ерунда. Не вешай нос, Уонда Лесоруб, и скоро за тебя будут драться. Попомнишь мои слова.

Они шли быстро, хотя Лишу подмывало пуститься бегом. Она годами приноравливалась к черепашьему шарканью Вруны и научилась терпеть. «Если человек помрет, меня не дождавшись, я все равно мало чем помогу, – говаривала наставница. – Никто не выиграет, если я грохнусь и сломаю бедро».

На полпути к городу у тропы лежал огромный валун, а на нем стояла едва различимая в меточном свете фигура. Уонда взялась за лук и прицелилась, но, когда подошли ближе, они увидели, что это всего лишь Рожер. Он напряженно прислушивался.

– Что бы там ни творилось, беды не произошло. – Он спрыгнул. – Похоже на торжество.

Он вздохнул с облегчением, но настоял, чтобы они еще больше ускорили шаг, ибо был не из тех, кто пропустит праздник.

Ближе к Кладбищу Подземников музыка, крики и смех стали громче, превратились в неумолчный гомон. Лиша разглядела качающиеся шесты: мужчины спешно ставили праздничные шатры, а в звуковой раковине наяривали на инструментах жонглеры. На сцене отплясывали женщины.

– Недра, да что происходит?.. – подивился Рожер.

Мимо пробежала внучка Смитта Стела с корзиной свежих цветов.

– Эй, Стела! – окликнула ее Уонда. – Что там такое?

Стела замедлила бег, оглянулась, но не остановилась.