Джо Аберкромби - Полвойны

– Мои вы боги… – надломленно каркнул он, не в силах поверить.

Бранд всегда был спокоен и тверд, несокрушим, как скала, на которой возвели Торлбю. Он не мог умереть. Не мог, и все.

Колл накрепко зажмурил режущие глаза, открыл их, а тот покоился на том же месте, недвижим.

Бранд ушел за Последнюю дверь, вот и весь сказ о нем. Весь сказ, и иного уже не сложить.

И Колл по-дурацки всхрапнул, в носу забуравила боль – и слезы щекотно полились по щекам.

Над Брандом склонилась Колючка, эльфий браслет на запястье сделался черен и мертв. Кротким касанием смахнула локон с лица. Стянула с себя цепочку, баюкая, приподняла голову Бранда и нарядила на него, протолкнула золотой ключ под сорочку. Лучшую из его рубах, не надетую им ни разу – вечно не было случая, а сейчас жена мягко подбивала ее перед, ласково гладила дрожащими пальцами, снова и снова.

Рин крепко обхватила его, вернувшегося, и Колл положил ей на талию руку – вялую, хилую и бесполезную. Ощутил беззвучные рыдания, девушку трясло от них, и открыл уже рот, но не произнес ни звука. Ему полагалось не лазить за словом в карман. Но толку сейчас в словах?

И он стоял и молчал, беспомощный, как тогда, когда его мама умерла и лежала на погребальном костре, а говорил отец Ярви, ибо Колл не мог молвить и слова. А мог лишь смотреть, опустив взгляд, и думать об утратах.

Безмолвная толпа расступилась, пропуская королеву Лайтлин: развевались ее золотые волосы, а мокрое, просоленное платье липло к телу.

– Где принц Друин? – зарычала она. – Где мой сын?

– Жив-здоров, в ваших покоях, о моя королева, – произнес Брюньольф. Подбородок Молитвопряда пропал в складках шеи, когда он обратил печальный взор на краду. – Слава Бранду, он предупредил, ударил в колокол. Охрана Друина рисковать не стала. Они обрушили Воющие врата и запечатали цитадель.

Зло сощуренные глаза Лайтлин скользнули по трупам.

– Кто это сделал?

Эдни, одна из девчонок, которых натаскивала Колючка, с пропитавшимся бинтом на голове, сплюнула наземь.

– Йиллинг Яркий и его Сподвижники.

– Йиллинг Яркий, – негромко процедила Лайтлин. – В последнее время его имя на слуху слишком часто.

Медленно выпрямилась Колючка. На лице ее не было слез, однако Колл слышал сдавленный стон в каждом вдохе. Рин щипнула ее за плечо, но Колючка не обернулась, не пошевелилась, будто стояла во сне.

– Он нагрянул на двух кораблях, – продолжала Эдни. – Или на трех. Ночью. Город взять мало сил, а поджечь в самый раз. Днем раньше приехали какие-то тровены, назвались купцами. Похоже, они его и впустили. А потом он и Сподвижники растеклись по улицам и бросились все поджигать.

– Бранд заслышал их шум. – У Рин заплетался язык. – Побежал звонить в колокол. Сказал, что должен предупредить горожан. Сказал, что добро не велит бездействовать.

– Коль не он, вышло б куда поганей, – сказал пожилой воин с рукой на перевязи, а когда сморгнул, из налитых слезами глаз поплыли влажные полосы. – Первым делом я услыхал колокол. Потом только увидал повсюду пожар. Хаос пожирал все, а в самой сердцевине его хохотал Яркий Йиллинг.

– Смеялся и убивал, – добавила Эдни. – Мужчин, женщин, детей.

Брюньольф с отвращением помотал головой.

– А чего еще ждать от выродка, который чтит не богов, а одну только Смерть?

– Они наперед знали, где стоит стража. – Эдни сомкнула кулачки. – Какой дорогой пойти. Какое здание подпалить. Знали, где наша сила, а где слабина. Они вообще все знали!

– И все же мы дали отпор, государыня. – Прядильщик молитв положил пухлую руку на плечико Эдни. – Вы бы гордились, глядя, как смело дрались ваши люди! Милостью божией мы их прогнали. Увы… Воронья Мать сполна взыскала с нас дань.

– Этот должок за праматерью Вексен, – пробормотал Колл, утирая нос. – И ни за кем другим.

– Колючка, – шагнула вперед королева. – Колючка. – Лайтлин крепко встряхнула ее за плечи. – Колючка!

Колючка заморгала, будто едва отошла ото сна.

– Я остаюсь, – объявила королева, – я обязана попытаться исцелить раны Торлбю и присмотреть за теми, кто выжил.

Стоны Колючкиного дыхания начали перетекать в утробное порыкивание. По бокам изуродованного шрамами лица вздулись желваки.

– Я иду воевать.

– О да. И, даже сумей, я бы не стала тебя останавливать. – Королева вскинула голову. – Колючка Бату, ты свободна от клятвы. С этой минуты ты не Избранный Щит. – Королева приблизилась, голос кромсал, как клинок. – Отныне ты – наш меч! Меч, который мщением падет на Йиллинга Яркого!

Колючка ответила тяжелым кивком, ладони сжались в подергивающиеся кулаки.

– Клянусь.

– Государыня, – влезла Эдни, – одного из них мы поймали.

Лайтлин прищурилась:

– Где он?

– В оковах и под стражей, в цитадели. Он не сказал нам ни слова. Но по доспехам и кольцам-гривнам мы опознали в нем одного из Сподвижников Яркого Йиллинга.

Колючка обнажила все зубы. Эльфий браслет засиял опять, но теперь жарко, как уголь в печи: зарумянил алым закостенелые впадинки лица, заискрился кровавыми блестками в уголках глаз.

– Он скажет мне, – прошептала она.

– Дорогие соратники, – начала Скара. – Дорогие друзья. – Точно, назвав друзьями, она хоть на малую долю перестанет воспринимать их как врагов. – Мне показалось разумным созвать только нас шестерых, чтобы обсудить наше положение без слишком частых… заминок. – Подразумевая шквал мелочных придирок, выпадов и угроз, которые душили прошлые, полносоставные сходы.

Король Атиль и король Горм насупились друг на друга. Отец Ярви и Мать Скейр насупились друг на друга. Сестра Ауд сидела, угрюмо откинувшись в кресле. Вздох моря, неторопливый бриз, всколыхнул траву на курганах, и Скара поежилась, хоть денек и выдался теплым.

Дружеские посиделки на свежем воздухе. Порхали бабочки – в цветах, что взросли на могилах родителей, едва ли хранимых памятью Скары. Дружеские посиделки в составе двух королей, трех служителей и ее самой. А также гнева праматери Вексен, который довлел над ними, обещая смолоть всех в труху.

– Наше положение… – Мать Скейр то и дело вращала на тонкой руке одно из своих эльфийских запястий, – довольно-таки плачевно.

– Десять тысяч бойцов Верховного короля обрушились на нас, – проговорил Атиль. – И среди них полощутся стяги именитых героев.

– И каждый день из Ютмарка переправляются новые полчища, – проговорил Горм. – Наш долг – отступить. Наш долг – покинуть Тровенланд.

Скара содрогнулась. Покинуть Мыс Бейла. Покинуть родной край и осиротевший народ. Покинуть дедову память. Ей стало тошно от этой мысли. Вернее, стало еще тошнее.

Атиль наклонил обнаженный меч, и тот заскользил по ладони, пока не уткнулся в траву.