Марк Фрост - Пробуждение

– Это все ваши команды заработали, тренер? – спросил Уилл.

– Догадливый какой, – буркнул Джерико. – О чем это тебе говорит?

– Что команды у вас всегда были классные. Если только можно назвать классной шайку зажравшихся мажоров.

– Традиция. Традиция и история, – сказал Джерико. – Обесчестишь прошлое – опозоришь настоящее и уничтожишь будущее. Откуда ты?

– Из Калифорнии.

– Это я уже знаю. Откуда такой взялся?

– Не знаю.

– Ребята приезжают сюда, распираемые самовлюбленностью, манией величия и всякими глупостями цивилизации, которая их вырастила. Они в этом не виноваты. Вот если они такими же отсюда уйдут, это будет наша вина.

Уилл с изумлением обнаружил, что ему нравится откровенно беседовать с Джерико. За свирепой внешностью и взрывным темпераментом скрывался прямой и честный человек.

– С этим я согласен, – сказал Уилл.

Джерико шагнул ближе к нему и посмотрел на него в упор.

– Раз уж ты оказался здесь, то главное вот что: что у тебя внутри, и хорошо ли ты будешь слушать то, чему оно пытается тебя научить. Уяснишь это – и ты обретешь слияние с Ваканом. С Великой Тайной. Тогда и поймешь, откуда ты взялся.

Темные глаза Джерико были подобны рентгеновским лучам. У Уилла волосы на предплечьях встали торчком.

– Тайны открывают цели, – сказал Джерико спокойно, без пафоса. – Жизнь без цели – сама для себя наказание. Ты когда-нибудь задумываешься о своей цели?

– В последнее время – да.

Джерико подошел к большому глобусу, закрепленному на стойке, и, повернув его, проговорил:

– Одна из наших общих целей в том, чтобы служить хранителями нашего мира.

«Теперь он говорит, как Дейв» , – подумал Уилл и подошел к глобусу.

– Знаешь, как ужасно видеть, как гибнет твоя цивилизация? – спросил Джерико.

– Простите, вы говорите о…

– О моем народе. О нашей вере, о наших богах, о нашей культуре. Все это исчезло, – сказал Джерико. – Мы знаем, что любая цивилизация со временем сменяется другой. Каждое животное, все живое уступает тому, кто занимает его место. Недолговечность, мимолетность. Это реальность.

– Я уже слышал об этом, – сказал Уилл, вспомнив лекцию Сангрена.

– Но это не означает, что ты только тем и занимаешься, что покоряешься злу. Мы уже не можем позволить себе таких понятий, как «ты» и «я» . Красный, белый, черный, желтый – эти различия уже не имеют значения. – Джерико крутанул глобус, и все цвета слились воедино. – Либо мы все – один народ, либо у нас ничего не выйдет. Думаешь, до нас не было других? Еще как были? Еще до того, как на эти земли пришел мой народ. Задолго до того. Прямо здесь.

В кабинете воцарилась тревожная тишина.

– Вы имеете в виду… в Висконсине?

– Они не были похожи на нас, – сказал Джерико, остановив вращение глобуса. – Но их истребили те же самые опасности: безумие, равнодушие, дисгармония. Общества тоже заражаются болезнями. Как думаешь, почему?

– Понятия не имею, – признался Уилл.

Джерико открыл крышку резной деревянной шкатулки, стоявшей на полке рядом с трофеями. Из шкатулки он вынул четыре деревянные палочки, к концам которых были прикреплены несколько перьев. Он сделал этими палочками несколько круговых движений, не спуская глаз с Уилла.

– Потому что никто не защищен. Несовершенство – часть того, что ты жив, – сказал Джерико. – Этому миру нужны не новые идеи. Ему нужна древняя мудрость. Если ты усовершенствуешь свое зрение, ты увидишь дорогу, ведущую вперед. Стань воином в битве между тьмой и светом. У тебя есть любимое животное?

– Я об этом никогда не задумывался, – озадаченно признался Уилл.

– А ты задумайся. Поищи это животное в своих снах, – сказал Джерико, едва прикоснувшись перьями ко лбу Уилла. – А потом расскажешь мне, кто тебе снится – медведи… или хорьки.

– «Медведи или хорьки»? – переспросил Ник. – Нет, ничего не понимаю. Дай передохнуть.

– Он так сказал, – проговорил Уилл.

Они шли к кампусу, закончив тренировки. Быстро вечерело. Поднялся ветер, он бил в лицо, и это было еще хуже мороза. На востоке собрались темные тучи, быстро падало давление. К кампусу двигался грозовой фронт – может быть, первая зимняя буря в жизни Уилла.

– То Хорьковые Норы, то хорьки? – недоумевал Ник. – Странно как-то. Ну, в смысле: почему не обезьяны или цыплята?

– Он сказал, что хорьки – единственные животные, которые убивают больше, чем нужно для жизни, – сказал Уилл. – Они убивают, потому что им это нравится .

– Ладно, это гадость жуткая, – буркнул Ник. – Кстати, о хорьках. Как думаешь: Тодд нас заложил? Джерико знает, что это мы надрали задницу его команде?

– Мне кажется, что Тодду вряд ли захочется в этом признаваться, а ты как думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами Ник. – Я в такие передряги никогда не попадал.

– Да ну? Сколько раз ты участвовал в драках? – спросил Уилл.

– Включая сегодняшнюю? Тридцать один.

Уилл резко остановился.

– Ты дрался тридцать один раз? И тебя ни разу не побеждали? Тридцать один – ноль?

Ник снова пожал плечами – немного смущенно. Они пошли дальше.

– Чел, нет смысла драться, если собираешься проиграть. Ты не знаешь, где я вырос. Мальчишки в маленьких городках драться учатся раньше, чем ходить. Мой отец говорит, что я вырубил четырехлетнего пацана, когда тот пытался стащить одеяльце из моей колыбельки. А у тебя с драками как?

Уилл растерялся.

– С драками? Кроме сегодняшней? Ни одной.

– То есть ты столько кочевал с места на место, и тебе ни разу не довелось подраться?

– Ну, пришлось пару-тройку раз кое-кого обогнать , – сказал Уилл.

Ник покачал поднятым кулаком.

– Это считается, брателло.

– А вот я даже не догадывался, что ты такой крутой драчун, – признался Уилл.

– Пусть так и остается, – негромко проговорил Ник. – С тех пор как я здесь, это первая потасовка. Я обещал папе исправиться. Узнает про это – прибьет меня к чертям.

– Если так, прости, что тебе пришлось вмешаться.

– Да нет, не извиняйся. По правде говоря, я тоскую по возможности выпустить пар, – сказал Ник, на ходу изображая боксерские удары. – Не в том смысле, что я сам стараюсь нарваться, но в моем мире что будет, если кто-то услышит, что ты гимнаст ? Это все равно, что сказать, что ты флорист или бальными танцами занимаешься.

– А как ты научился… так драться?

– Гимнастикой я начал заниматься с пяти лет, – ответил Ник. – В тот же год отец отвел меня на бокс. Потом на борьбу. Тэквондо и карате, потом айкидо и кунг-фу, еще винг-чунь для самозащиты …а недавно я освоил этот бразильский стиль джиу-джитсу, капоэйру. Ну, это просто бомба.

– Черт. Тогда понятно, почему ты так и не выучился бегать, – сказал Уилл. – А мама твоя как к этому относится?