Саманта Шеннон - Каста мимов

– Стандартным манером, как других фантомов?

– Не совсем. Обычно ясновидец созывает арсенал и швыряет его в соперника, а там уж как повезет. Фантомы посылают кошмарные образы в лабиринт врага, но тот легко может выставить защиту и рассеять их. Однако мои подопечные перенимают мою силу, поэтому они не ограничиваются галлюцинациями и способны деформировать саму ткань лабиринта.

– А убить они могут? – с нарочитым равнодушием спросила я.

Вместо ответа, Джексон перевел отсутствующий взгляд на скворца и зашевелил губами. В тот же миг из логова выплыл фантом. Скворец попятился, но уже через секунду забился в конвульсиях, когда призрак протаранил его крохотный лабиринт, обрубив серебряную пуповину.

Вскоре все было кончено.

– Мои подопечные мало уступают твоим. Могут одним щелчком выбить дух из слабого лабиринта. – Джексон небрежно отшвырнул трупик, и тот упал со скамьи на вымощенную белым камнем дорожку.

У меня сжалось сердце при виде остекленевших глаз-бусинок. Бедная птичка пала жертвой хладнокровного убийства.

– Понимаешь? – продолжал Джекс. – Жизнь, при всех ее чудесах, штука на редкость хрупкая.

Хрупкая. Как мотылек. Джексон потянулся и потрепал меня по щеке:

– Мы победим. Восторжествуем над всеми. И наведем свои порядки.

Цитадель кишела легионерами, ведущими непрерывную охоту на ясновидцев, но атмосфера в доме давила на меня, не позволяя дышать. Едва Джекс заперся в кабинете, я спустилась на Монмаут-стрит и подземным ходом добралась до Чэта. Там уселась за любимый столик, вдали от окон, и обхватила голову руками.

Джексон прикончит меня. Никто и не надеялся, что битва будет честной, но я и представить не могла, что на ринге узаконено убийство.

Экран в углу показывал кладбищенские ворота, что уже стало привычным по выходным. Похоже, «азотик» вышел из моды. Наверное, правящая невидческая верхушка больше не желает легкой смерти преступникам. Усилием воли я заставила себя смотреть, как палач выводит двоих приговоренных на покатую крышу.

На шею им набросили петлю. Один из осужденных молил о пощаде. Мольбы транслировали громко, чтобы весь Лондон знал, какой перед ним трус. Роба мужчины была заляпана кровью, лицо напоминало сплошной синяк. Его руки дрожали, когда верховный палач в маске надевал на них наручники. Второй преступник стоял, заложив руки за спину, и спокойно ждал казни.

В последний момент программа переключилась на комедию. Публика в кафе заметно оживилась.

Передо мной возник серебряный поднос. Чэт стоял рядом с моим столиком, пристроив культю на здоровый локоть.

– Этот палач тот еще садист, – проворчал он. – Кефас Джеймсон. Вечно жует резинку.

– Разве я что-то заказывала? – удивилась я, потирая виски.

– Нет, милая, но, судя по виду, подкрепиться тебе не помешает. Один фингал чего стоит. – Единственным глазом Чэт покосился на экран. – И зачем это показывают? Как будто мы сами не знаем, что нас ждет.

На меня волной накатило отчаяние.

– Тогда почему бездействуем? Это ведь продолжается веками! Почему бы нам… – Я судорожно стиснула руки, точно пыталась поймать решение в воздухе.

– Равнодушие всему виной. Многие придерживаются принципа «моя хата с краю», и вот результат. – Чэт оперся о стол. – Знаешь, как раньше называли Великобританию? «Империя, над которой никогда не заходит солнце». Под этим лозунгом и зародился Сайен. – Он горько вздохнул и закончил: – Если замахнемся на солнце, как считаешь, кто победит?

Чэт вернулся за барную стойку, оставив поднос. Под салфеткой обнаружилась тарелка каштанового супа. Вооружившись ложкой, я поймала свое отражение на гладкой поверхности подноса. Черные волосы придавали лицу нездоровый оттенок, под глазами набрякли мешки, а уж моим «фонарем» можно смело освещать улицу.

Дверь распахнулась, и в кафе пулей влетел курьер Марии Огненной, если судить по эмблеме «Призрачного клуба». Заметив меня, он устремился к моему столику, задыхаясь от быстрого бега.

– Вы Бледная Странница?

– Да. В чем дело?

– Для вас послание, мэм. С Граб-стрит. – Курьер протянул мне сотовый.

Не иначе, как Альфред с сообщением от Минти.

Я взяла трубку и заговорила, прикрывая микрофон ладонью.

– Алло?

– Голубушка, наконец-то этот нерадивый курьер тебя отыскал!

Я стиснула телефон так, что побелели костяшки.

– Им понравилось?

– Не то слово! – ликовал Альфред. – Все в полном восторге, даже книготорговцы. Правда, авторам придется раскошелиться на краску и транспортные издержки. Сегодня перепечатываем тираж, завтра он уходит в типографию, но распространение только после оплаты всей суммы.

– Альфред, у меня нет слов… – Я прижалась пылающим лбом к стене, чувствуя, как стремительно колотится сердце. – Новость просто чудесная. Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста, голубушка. Теперь, что касается щекотливого вопроса денег: Минти нужна вся сумма сразу. Скажи курьеру, где можно оставить счет. Завтра меня уже не будет в Лондоне, но, если понадоблюсь, обращайся, номер тебе сейчас дадут.

– Даже не знаю, как тебя благодарить, Альфред.

– Удачи, – пожелал он и отсоединился.

Я вернула курьеру телефон:

– Передай Минти, чтобы прислала счет сюда, к Чэту.

– Хорошо, мэм. – Тот вручил мне клочок бумаги с нацарапанным номером и быстро исчез в дверях.

Щекотливый вопрос денег. Да уж, щекотливее некуда. Даже если сутками буду у Джекса на побегушках, мне вряд ли удастся собрать хотя бы четверть суммы – чует мое сердце, она астрономическая. Похоже, выбора нет: надо идти на поклон к Рантанам. Если повезет, Тирабелл Шератан согласится спонсировать наш проект.

– Чэт, налей мне выпить, – попросила я. – Душа требует.

После выпитого спалось мне сладко, вот только легче на душе не стало. До возвращения Рантанов нечего и думать, чтобы заплатить «Призрачному клубу». Вдобавок худшие опасения подтвердились – сумма оказалась заоблачной, куда больше моего годового дохода. У Минти было железное правило: сначала деньги, потом публикация. Отчаявшись, я попробовала дозвониться до Феликса – вдруг у беглецов найдутся необходимые средства, – но трубку никто не брал. Золотая пуповина безмолвствовала. Если Страж не объявится в ближайшие дни, буду искать сама.

Близилась битва, поэтому памфлет отошел на второй план. Мы с Ником сутками пропадали во дворике, где отрабатывали разные приемы, с оружием и без. Постепенно мышцы на руках и ногах у меня окрепли. Талия и бедра вернули прежнюю форму. Меня больше не кидало в пот от восхождений на крышу. Мало-помалу я становилась сама собой. Подельницей, бойцом, которому неведом страх.

Спустя четыре дня после звонка Альфреда я постучалась к Джексу. Тишина. Придерживая поднос коленом, я постучала снова: