Array Антология - Смертельно опасны

Питер приподнял бровь, когда блондинка обвилась вокруг его плеч, и коротко хохотнул, когда она принялась тереться грудью о его шею. Он осматривал помещение в поисках Делии, потом о чем-то спросил блондинку. Та пожала плечами и кивнула в сторону Дэнни, который изобразил улыбку и поднял стаканчик, когда Питер посмотрел в его сторону. Он пытался разыграть все так, словно он купил девочку для Питера просто в качестве приятельского жеста.

Двое мужчин скрестили взгляды, но ненадолго: блондинка взяла Питера за руку и повела в заднюю комнату. Он последовал за ней, приостановившись возле бара.

Потом наклонился к Дэнни.

– Я видел, что ты там проделал, – сказал Питер с улыбкой, хотя глаза его оставались серьезными. – Я считаю, это мило, что ты настолько запал на эту девочку, что выкинул такой трюк. – Он помолчал. – И чтобы больше никогда не перебегал мне дорогу.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и продолжил свой путь к задним комнатам за занавеской.

Дэнни остался на месте, сжимая кулаки в карманах пиджака, пытаясь втолковать себе, что держит себя в руках и не собирается броситься вслед за Питером, чтобы кулаком стереть эту высокомерную ухмылку с его физиономии, но зная, что по сути подавляет тошнотворное знание того, что он и Питер хоть и выкроены из одной ткани, но ни в коем разе не равны и ни по каким параметрам не партнеры. И какую бы ненависть к Питеру он сейчас ни испытывал, Дэнни знал, что когда тот вызовет его, он прибежит и сделает, что ему велят, как чертова дрессированная собачка. А если не сделает, может очень много потерять.

Он знал также, что не хочет идти в приватную комнату с Делией. Он повернулся к бармену.

– Рыжий сопляк у левого края сцены. Мотает нервы девочкам?

Бармен мотнул головой:

– Не-а. Приходит с двадцаткой «зеленых» пару раз в неделю. Никаких проблем с ним не было.

– Отдай ему мою комнату. И скажи: «С днем рожденья!» Он вынул еще сотню – на чаевые. – И еще скажи: если когда-нибудь позволит себе что-то лишнее с Делией, я ему на хрен шею сверну.

Он покинул клуб, в баре на другой стороне улицы подождал, пока закончится ее смена. Когда наконец он увидел ее, выходящую из служебного входа, то бросил двадцатку на стол и вышел ей навстречу.

Она была с двумя другими женщинами. Одна маленькая, эдакая мышка, без особого успеха пытавшаяся играть роль «сексуальной библиотекарши», вторая – фигуристая латина с большой грудью и длинными ногами. Когда он подошел, они прервали разговор. В глазах Делии читалась неуверенность, остальные смотрели на него настороженно, как кролики на лису.

Он хотел рыкнуть на кроликов, чтобы валили отсюда, но вместо этого просто спросил Делию:

– Могу я угостить вас чашечкой кофе?

Словно не слыша вопроса, она повернулась к своим коллегам.

– Увидимся завтра вечером, – сказала она им, обняв каждую по очереди. И только когда обе ее подруги прошли с полквартала, она снова обратила внимание на Дэнни. Ее губы сжались в плотную узкую линию.

– Я не проститутка, – сказал она тусклым голосом.

Дэнни улыбнулся:

– Я знаю. Даю слово, я просто хочу угостить вас чашечкой кофе.

Она смерила его оценивающим взглядом, в котором читалось сомнение. Он подумал, знает ли она, что он отмочил в клубе, и если знает, понимает ли почему. С другой стороны, он и сам не вполне понимал, почему и зачем сделал то, что сделал.

– На Декатур есть кафе, – в конце концов сказала она. – По-настоящему хорошее, но я не люблю заходить туда ночью одна.

– Я защищу вас, – ответил он.

Она предпочитала кофе густой и сладкий, добавляя туда столько сливок, что он становился одного цвета с ее смугловатой кожей. Круассан она разрывала на маленькие кусочки, которые съедала в промежутках между глотками кофе и разговором.

Как и все в городе, сначала они поговорили о том, почему они еще здесь, после Поворота, почему не покинули город, как покинула его река. Ведь так или иначе, но уехали все, кто мог, оставив только очень бедных и богатых, которые знали, как извлечь выгоду из катастрофы, и тех немногих, которые нужны были богатым, чтобы становиться еще богаче и чувствовать себя комфортно.

– Многие копы уехали, перебравшись в Морган Сити, – сказал он ей. – Работы там хватает. Но… Не знаю. Я не хотел уезжать, а выслуга лет у меня достаточная для того, чтобы не опасаться сокращения.

И множество связей и ходов, добавил он про себя. Ему пришлось потянуть за массу ниточек, чтобы не просто остаться на работе, но и чтобы те, кто стоял над ним в списке на повышение, вместо этого попали под сокращение. Он получил звание капитана меньше чем через полгода после Поворота.

– Это мой дом, – просто сказала она в качестве объяснения. – Я люблю этот город.

– Даже теперь? – спросил он, недоверчиво приподняв брови.

– Особенно теперь, – ответила она с мягкой улыбкой.

Он поразмышлял об этом, пока допивал свой кофе со сливками. Ночной бриз доносил до них застоявшийся запах реки вместе с ароматами пива и мочи с улиц. Даже за несколько часов до рассвета влажный воздух вился вокруг них своими теплыми струйками, предвещая наступление знойного лета. Но этот город устраивал его, он подходил его личности. Черт возьми, Поворот – это, наверное, лучшее, что с ним когда-либо случалось.

– Я тоже, – наконец произнес он, потому что знал, что она именно этого ждет от него, и отогнал от себя странный приступ печали, накатившей на него, когда он понял, что любит город по совсем другой причине.

И хотя в клубе он больше не появлялся, но ждал ее каждую ночь, а потом шел с ней в кафе. На третью ночь она на ходу взяла его под руку. На пятую приветствовала его поцелуем и улыбкой.

На седьмую она спросила:

– А дома у тебя кофеварка есть?

Его квартира находилась к югу от Квартала, более чем достойное жилье, где он жил бесплатно благодаря тому, что отчаявшийся хозяин дома решил, что лучше – пусть и без арендной платы – иметь в доме копа, чем позволить скваттерам-бомжам захватить все здание. При таком обилии пустых домов и квартир в городе мало кто из полицейских платил аренду.

Квартира располагалась в миле от кафе, но она настояла на том, что хочет пройтись пешком.

В жилище у него не было особого бардака, но и ухоженным местом не назвать, да и для приема гостей не приспособлено. Занавески остались от прежних жильцов, но и тогда, должно быть, они уже были старыми. Декор ограничивался стопкой журналов с голыми женщинами на обложках, группой пустых пивных бутылок на кофейном столике и вставленной в рамочку рядом с дверью старой газетой с заголовком: «Свидетель отказывается от своих показаний. С полицейских НОДП [60]сняты все подозрения в злоупотреблении своим положением».

Он никогда не водил сюда девушек и потому ни разу не задумывался, как все это видится женскому глазу. Внезапно смутившись, он принялся извиняться, но она остановила его улыбкой: